Видеосюжет Дмитрия СУСЛОВА и Евгения КУПЧЕНКО

Свершилось! Именно так, выдохнув полной грудью, хочется сказать после этого события. Сколько ж мы к нему шли? Пять лет, десять? Да больше! С тех самых пор, как в светлые головы двух наших земляков — Валерия Алексеева и Александра Винникова — пришла эта идея. Не идея даже, а долг, который настала пора красить платежом.

Помните это: «При слове Бобруйск собрание болезненно застонало. Все готовы были ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом…»? Подхваченную авторами «Золотого теленка» характеристику можно расценивать как неофициальную визитку нашего города. А вот книжный герой, с чьих уст и слетело слово «Бобруйск», долго не получал официального признания в «городе мечты». Пусть даже в виде памятника. Хотя уже давно в Киеве на углу Крещатика и Прорезной прохаживается его компаньон Паниковский, а великий комбинатор О. Бендер украшает своим медальным профилем сразу несколько городов — от маленькой Жмеринки до статусного Питера. И вот давняя несправедливость ликвидирована: в Бобруйске открыт памятник Шуре Балаганову. В последнюю пятницу 2012 года первенец лейтенанта Шмидта был увековечен в бронзовом изваянии у подножья ресторана «Чырвоная вежа».

Молодая пара все пыталась заглянуть за фанерный короб: какой он, бронзовый Шура?.. Вроде и фотки в Интернете уже выложены, а увидеть своими глазами всегда приятнее. Вообще-то Шура задумывался совсем другим. В представлении белорусского скульптора Владимира Жбанова «матрос с разбитого корабля» присел отдохнуть на спиленную половинку якобы золотой гири. Увы, воплотить свой замысел Владимиру Ивановичу не удалось. Год назад «папы» «Девочки с зонтиком» не стало. Воплощать замысел взялся молодой московский скульптор Ярослав Бородин. Своего Шуру Ярослав лепил с образа, воплощенного на экране молодым Леонидом Куравлевым. А почему бы и нет? Большинство из нас, включая автора этих строк, свое знакомство с одним из лучших образцов советской сатиры начинали как раз с той самой «швейцеровской» экранизации. Но художник не был бы художником, если бы не наделил знакомый всем образ своими, авторскими, чертами.

— Образ, воплощенный Леонидом Куравлевым, в первую очередь все-таки киношный, — говорит Ярослав. — Я же старался сделать СВОЕГО героя. Особенно хотелось, чтобы каждый увидел в нем что-то родное, близкое. Не все же читали книгу или смотрели фильм. Может быть, кто-то именно благодаря памятнику откроет для себя это произведение.

Мой собеседник постарался наполнить содержанием произведения каждый сантиметр своего творения. Тут и блюдечко с голубой каемочкой, и теленок (пусть не золотой, а бронзовый), и даже взгляд. Кажется: еще немного — и Шура забормочет что-то о восстании на броненосце «Очаков»…

Разумеется, такая церемония не могла обойтись без ее идейных вдохновителей. Самое время спросить: кто был первым?

— Ой, этот вопрос уже не актуален, — улыбается литератор Александр Винников, — как только мои друзья узнали об этом замысле, где-то в конце 90-х, тут же «обрадовали»: в Бобруйске есть еще один человек, загоревшийся этой идеей.

«Еще один человек», меж тем, уже давно горит совершенно новыми идеями. По мнению Валеры Алексеева, есть не литературная, а вполне реальная личность, которой город просто обязан воздать по заслугам:

— В «прекрасном и высококультурном» обязательно должен быть памятник Эфраиму Севеле. Кто, как не он, смог точно передать атмосферу того, старого, Бобруйска. Книги нашего земляка были переведены на десятки языков, и в самых отдаленных уголках Земли люди узнали, кто такие «балагулы» и какие люди жили на Инвалидной улице.

Даже самые креативные идеи не нашли бы своего воплощения без материальной поддержки. Своей пропиской в Бобруйске Шура обязан директору коммунального предприятия «Водоканал» Олегу Валентиновичу Титову. Его упорство, смекалка и просто любовь к родному городу «сказку сделали былью». Причем за сохранность «были» можно быть спокойным: Шура — под бдительным оком видеокамеры. Она хоть и не ГубЧК с исправительными домами, но охраняет так же надежно.

Сейчас даже не хочется вспоминать все тернии, через которые прошла идея — прописать Шуру в Бобруйске — на пути к своему воплощению. Это чем-то похоже на то, как пассажиры в московском трамвае тащили укравшего кошелек Балаганова. Многими ведь до сих пор все происходящее «вокруг да около» воспринимается неоднозначно. Не тот, мол, персонаж, с которого надо брать пример. Отвечу по-бобруйски: я вас умоляю. И добавлю: поезжайте! Нет, не в Киев. А в Калининград. Туда, где вытащив себя за волосы из болота, вернулся в скульптуре другой неоднозначный герой — барон Мюнхгаузен. Это ведь он сказал «Улыбайтесь, господа! Серьезное лицо — еще не признак ума. Все глупости на Земле делаются именно с этим выражением лица».

…Сдернули белое покрывало, и тут же возле бронзового Шуры возникла маленькая очередь из желающих сфотографироваться. И погладить теленка на блюдечке. Говорят, та же самая проделка с цепочкой бобра на нашем Арбате сулит как минимум достаток. Как знать, может, в данном случае речь идет о чем-то большем. Пятьдесят тысяч настоящих рублей, с барского плеча положенные Остапом перед Шурой наnbsp;тарелочку с каемочкой в московском привокзальном ресторане, пока ведь так и не найдены. А значит, «врата великих возможностей» по-прежнему открыты.

Дмитрий СУСЛОВ

Фото Андрея ЖУРАВЛЁВА

Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..
Он же памятник!..