Ведущая актриса театра драмы и комедии им. В. И. Дунина-Марцинкевича Жанета Зарембо не так давно отметила свой 75-летний юбилей. За 50 лет в театре она сыграла около 100 ролей. Нам захотелось ближе познакомиться с человеком, которого мы привыкли видеть на сцене.
О Жанете Зарембо
Родилась в 1940 году в деревне Рудня Логойского района Минской области. Окончила оптико-механическое училище в Минске, занималась слесарным делом, работала на токарном, фрезерном станках. На минском заводе собирала фотоаппараты «Смена-2», потом на другом заводе вязала жгуты по схемам для секретных военных аппаратов и параллельно училась в театре-студии «Маяк». В 21 год поступила в Белорусский государственный театрально-художественный институт в Минске. Окончив его, два с половиной года работала в Брестском драматическом театре, столько же – в Гомельском. С 1971 года – в областном драмтеатре им. Дунина-Марцинкевича в Бобруйске. В 1981 году окончила Ленинградский госинститут театра музыки и кинематографии по специализации «Экономика и организация театрального дела».
В 2003 году Жанета Константиновна завоевала диплом третьей степени за осуществление великой культурологической цели в формировании классического литературного вкуса молодежи моноспектаклем «Заступница» по повести Ю. Нагибина на международном фестивале моноспектаклей «Я» в Минске. В 2010-м награждена за труды во славу церкви медалью Святой Ефросиньи Полоцкой. В 2015 году удостоена премии «Хрустальная звезда» за большой вклад в развитие театрального искусства.
Доверчивый бобруйский зритель
Беседа, как ни странно, началась с нареканий на журналистов: мол, мы нынче редко уделяем театральному искусству внимание, да и настоящих критиков в Бобруйске днем с огнем не сыщешь. Затем плавно перешла к театральному зрителю.
– У нас город очень специфический, – считает Жанета Константиновна. – Зритель доверчивый и непосредственный. Ему нужны человеческие чувства, а всякие режиссерские изыски он не воспринимает. Привез бы могилевский театр свой ультрасовременный спектакль, который множество премий получил, бобруйчане были бы в шоке. Хотя всегда есть группа зрителей, которая все понимает, но их надо предупредить, что этот спектакль для них. А в этом нам должны помогать журналисты.
«Я актриса драматическая»
Работа актера из зала кажется простой: выучил слова и ходи по сцене туда-сюда. Ан нет.
– Хорошего актера характеризует душа, которая все чувствует и сопереживает, – утверждает моя собеседница. – Я должна поставить себя на место героини, даже если я с ней не согласна, зажить ее мыслями и чувствами.
– Актерам любые роли под силу?
– Бывает важно попасть в «свою» роль. Но в провинциальном театре производство так построено, что мы должны играть разные роли. Я вот по своей природе драматическая и даже трагическая актриса. Просто такого репертуара нет, и приходится играть комические роли. Драматизм мне доступнее, я себя в этом богаче чувствую, у меня больше красок на такие роли.
– Интересно, вы на нас, зрителей, со сцены обращаете внимание во время спектакля?
– Мы вас не видим. Между нами как бы «четвертая стена». Мы не должны смотреть на зрителей. Если мы смотрим в зал, то это как бы вдаль. Мы должны не видеть, а чувствовать зал, как он реагирует. Бывает, не понимаешь тишины в зале – и это беспокоит. Но когда чувства людей в зале и наши встречаются – вот тогда что-то и происходит. Очень сложно бывает зацепить зрителя, который пришел посидеть-отдохнуть. Наша профессия очень зависимая: от того, как нас одели, от художника, от того, привели публику в зал или нет, от начальства и зрителя, а еще от партнера. Если он не тот, то не сможет дать тебе необходимые эмоции. Одно – играть любовь и говорить «Я люблю тебя», а другое – играть так, чтобы зритель чувствовал, что герои любят друг друга. В театре главное то, что скрыто за словами, а текст пьесы можно почитать и дома.
Счастливый человек
Жанета Константиновна человек открытый и добродушный, веселый, с бесконечным оптимизмом смотрящий на жизнь. В свои 75 лет она работает в театре, помогает в церкви и находит для себя новые увлечения. Например, уже на пенсии она открыла в себе талант художника. С ней хочется общаться еще и еще, узнавая каждый раз что-то новое, но в то же время такое понятное и близкое. Но жизнь человека не вместишь в газетную статью. Уже при прощании Жанета Константиновна сказала:
– У меня часто берут интервью, но еще никто не спросил меня о счастье, а я хотела бы заявить, что я – счастливый человек.
Всего не передашь словами, но даже о тяжелом заболевании позвоночника, которое актриса преодолела, казалось бы, чудесным образом, она рассказывает как о приключении. А на вопрос «Не боится ли умереть на сцене?» говорит уверенно:
– Это была бы честь для меня!
Контрабанда на сюжете
Пятьдесят лет на сцене – немалый срок. Пришли другие времена, сменилось поколение. Всегда интересно сравнить, как оно было до нас…
– Знаете, я так много поменяла бы в театре! – восклицает Жанета Константиновна. – Я бы с удовольствием вернулась к тому, что было. Сегодня всего несколько человек знают и помнят, как в 70-х планировался репертуар, как относились к актерам. Коллектив театра работал на актеров, ведь наша главная продукция – на сцене. В театре всегда зарабатывали мало денег и оставались на сцене только те, кто действительно любит свою профессию. А сейчас приходят случайные люди, которые думают, что это очень легкая работа. Приходится брать актеров с улицы, потому что с образованием не едут в Бобруйск. Посмотрите: у нас в театре женщин больше, чем мужчин, хотя должно быть наоборот. Мужчины стараются больше заработать, кто на заводе, а в театре – на полставки, кто вообще в разовых постановках задействован.
– Раньше в театре было больше запретов?
– А было ли так плохо, когда действовала цензура? Когда все можно, то начинается халтура. В рамках цензуры все-таки профессионал изощрялся и для умных людей свою идею проталкивал. Существовало даже понятие «контрабанда на сюжете». Вроде и не заметно, а людям запоминалось, и они выходили из театра с новыми мыслями. А теперь: посмотрели спектакль, выходят – и тут же говорят о других вещах. Раньше спектакль цеплял, люди обсуждали его. Теперь приходят, садятся и всем своим видом говорят: «Ты меня развлекай, я отдыхаю». Но зритель должен думать и сострадать. Говорят, и так в жизни много плохого, и так страдаем, а тут еще на спектакле переживай. Так ты тут пострадай, и меньше будешь в жизни страдать – душа тренируется.
– Какие спектакли предложили бы вы?
– На первых порах лучше всего мелодрамы. Зритель настроен их принимать сердцем. На них можно и посмеяться, и поплакать. Там не нужно страдать, но можно сочувствовать. Ведь наша главная задача – пробиться к чувствам зрителя, а не к мозгам. Мы же не философию преподаем. А уже потом театр должен выполнять воспитательную функцию. Но ненавязчиво: ведь никто не любит, когда его воспитывают. Лучше всего для этого подходит классика. Потому что подобных современных пьес у нас мало. Сейчас, например, стали рассуждать, что патриотизм вроде как ненужное человеку качество. А ведь с него начинается все. Если мы любим дом, в котором родились, Родину, землю, мы их защищать будем и никому не отдадим.
Я не всегда понимаю западных драматургов, например, Брехта (в этом театральном сезоне состоялась премьера спектакля «Добрый человек из Сычуани» по Б.Брехту. – Прим. автора). Не могу его играть. Из западных спектаклей я не выношу ничего для души. Они больше для ума и тела. Мы натягиваем на себя западную культуру, но она нам чужда. Русский театр всегда занимался душой, ею он и должен заниматься, развивать ее. Западные театры занимаются телом, но даже в западные спектакли русские режиссеры, такие как Товстоногов или Любимов, умели вкладывать душу.
Любить буду, а замуж не пойду
О театре было сказано много, хочется больше узнать о собеседнице.
– Как вы оказались в Бобруйске?
– В 1970 году на основе бобруйской труппы был создан Государственный театр музыкальной комедии в Минске. А в Бобруйске появился Могилевский областной театр драмы и комедии, труппу которого составили воспитанники известного советского режиссера Веры Павловны Редлих. Режиссерами в нем стали мои однокурсники Виктор Королько и Владимир Шиманский. Я приехала сюда в 1971-м по приглашению Королько. Как раз при мне взрывали для реконструкции здание старого круглого театра. Восемь лет его строили, а мы в это время работали в Доме культуры на Комсомольской. Сейчас там прямо на этажах деревья растут. Этот период должен был стать становлением театра. Но поскольку в здании ДК было очень тесно и неуютно, а город особо о нас не заботился, квартиры не давали, молодежь стала уходить. Сегодня из курса В. П. Редлих в театре работает только Леонид Кучко. Когда мы входили в это обновленное здание, коллектив был уже совсем другой. Театр во многом зависит от художественных руководителей. Самый яркий период в деятельности бобруйского театра, на мой взгляд, был при главном режиссере Михаиле Ковальчике.
– Вы снимались в кино?
– В советское время, чтобы забрать артиста с учебы или работы для съемок, обращались не напрямую к актеру, а к его начальству. Я всегда была активно занята в репертуаре и меня не отпускали. Большинство актеров сегодня снимаются в сериалах, рекламе, но я считаю это несерьезным, хотя и участвовала в нескольких эпизодах. Например, в сериале «Ускоренная помощь» в начале века снималась даже моя черная кошка. У меня тогда съемочный день стоил 45 долларов, а у нее – восемь тысяч белорусских «зайцев». И я два месяца кормила кошку за ее честно заработанные деньги. (Исходя из статистических данных, средняя зарплата в 2000 году в Минске была 76806 рублей или 107 долларов. По Беларуси, соответственно, Br58916 и $82 – прим. автора) Серьезно, я считаю, у нас снимается только Александр Парфенович. Для актеров театра съемки – скорее подработка, некоторые даже видеть потом не хотят своих эпизодов.
– Можете рассказать о личном: семье, любви?
– В четыре года я была серьезно влюблена в мальчика Петю на восемь лет меня старше. Уже тогда, глядя на жизнь взрослых, я заявила родным, что любить буду, а замуж не пойду. С годами в этой мысли утвердилась, потому что не встречала счастливых семей. А любимый мужчина у меня был. Пару лет мы с ним жили в Гомеле, а когда я уехала в Бобруйск, еще 23 года встречались. Отношения на расстоянии меня вполне устраивали. Потом он умер. После этого я завела черную кошку, которая со мной уже 21 год.
– Как вам удается запоминать столько ролей, да еще и множество стихотворений, которые вы читаете со сцены?
– Как раз память меня волнует и временами подводит, просто зрителю это незаметно. Но работа заставляет все время быть в форме. Кроме заучивания ролей, я с удовольствием решаю кроссворды, судоку, заучиваю стихи и молитвы.
«Чудес в жизни много»
Бывают в жизни особенные периоды, которые наступают независимо от возраста и опыта. Так было и с Жанетой Константиновной.
– Иногда в церковь приходят от горя. У меня, наоборот, был очень счастливый период. А произошло все в одну ночь – как чудо. Чудес в моей жизни много. Может, они и у других есть, но люди не обращают на них внимания. На гастролях в Северодвинске мы мучились от белых ночей. Вечером я вязала и вдруг почувствовала в голове что-то странное. Будто какие-то диски начинают передвигаться и даже скрипят. Я легла и заснула, а утром проснулась в замечательном настроении, обновленная. Открыла окно, увидела все те же серые хрущевки, и подумала: «Господи, как же ты все хорошо устроил в этом мире!». И я стала счастлива, стала воспринимать мир через Бога, чувствовать его. Тогда же я начала во сне летать, хотя мне уже было за 50. А еще стала видеть сны, которые сбывались в жизни. Правда, через год они прекратились. Вот тогда я начала посещать церковь.
– В церкви у вас особая деятельность?
– Я веду театр-студию «Родничок» при воскресной школе. Еще состою в сестричестве при Свято-Георгиевском храме. В онкологической больнице выделена комната, где батюшка проводит службы. Читаю больным духовные стихи. На клиросе в церкви читаю по-старославянски. Также помогаю организовывать спектакли к церковным праздникам.
Екатерина ДАНИЛЬЧЕНКО
Фото Виктора ШЕЙКИНА и из архива Ж. Зарембо
Коротко
Знакомство с театром. Я театр впервые увидела в Молодечно, когда училась в начальных классах. Посмотрела утром сказку, а вечером пробралась на взрослый спектакль. И вдруг узнала в серьезных героях утренних сказочных персонажей. Это меня так поразило! А еще моя мама играла в самодеятельных спектаклях в войсковой части, где служил отец. Кроме того, она пела, танцевала, играла на баяне и фортепьяно.
Первая роль. В школьном спектакле мне довелось играть мальчика Алешу, которого предала девочка. И я на сцене заплакала, хотя в жизни я, как Зоя Космодемьянская на допросе, никогда не плакала. Я поняла, что в душе происходит что-то, мне не свойственное. Эта лабораторная работа меня заинтересовала.
Первая роль в театре. Главная в спектакле «Чти отца своего» на гастролях в Ровно после института. Рядом со мной на сцене играли четыре заслуженных артиста и один народный. А в гримерке после премьеры я обнаружила сувенирчики, конфетки, открытки от коллег и даже стихи с поздравлениями. Так было принято раньше в театре. А прославила меня роль главной героини в пьесе Анатолия Делендика «Четыре креста на солнце».
Любимая роль. Мне кажется, в моноспектакле «Заступница», где я играю бабушку Лермонтова. Я этой ролью больше дорожу. Спектакль идет не на большой сцене, а в малом зале, когда зритель совсем рядом с тобой, он видит, как у тебя слезы текут, твое выражение глаз, он все чувствует и понимает. А ты в своей роли не связан партнерами. Это как крупный план в кино. Еще мне нравилось играть смешную бабку в испанской пьесе «Дом в колониальном стиле».
Какую роль хотела бы сыграть. Это я не хочу рассказывать, потому что, не дай Бог, возьмут и испоганят. Бывает, берут пьесу на актера, а ставят так, что актер разочаровывается и даже отказывается от роли. Одно скажу: хотелось бы Чехова играть. Когда еще в институте училась, говорили что я актриса чеховская, горьковская. Горького-то я играла два раза, а вот Чехова не довелось…
