Есть у меня дружок — рыбак заядлый и чудак невероятный. Одно время он все на Чигиринку мотался — ночами не спал, чтобы до зорьки успеть. А потом вдруг — р-раз! — и стал спать спокойно. Я теперь, говорит, только на канал езжу. Это за мостом который. Там не рыбы, говорит, а чудовища: караси с пол-локтя, окуньки толщиной в кулак. А бывает, и судаки клюют — тех вообще не извлечь, не измерить. Мутанты, короче, чего гадать.
И пошло-поехало у него с этими мутантами: как с рыбалки вернется – все про них разговоры. И нет чтобы просто соврать — по-нашему, по-рабочему — мол, во-от такую щуку вчера вытянул, но сорвалась, собака, — так он все на мутацию стрелки переводит. И еще научную базу под это подтягивает: дескать, стоят недалече очистные сооружения — от них эти чудеса-юдеса, как пить дать, от них. Достал он меня своими заскоками. Решил я ему доказать на пальцах: никаких мутантов в канале не существует. Неоткуда им там взяться. А чтобы пальцы мои выглядели убедительнее, я сам на эти очистные съездил. Много интересного услышал.
О том, что где-то за городом есть цех очистных сооружений «Водоканала», знают все. А вот как именно происходит очистка городских стоков — вопрос на засыпку. Те, кто, проезжая мимо, удосужились потянуть носом воздух, убеждены: всё наше уходит в землю. Что ж, когда-то в далекие времена фильтрация стоков действительно происходила почвенным способом. Но теперь это даже не вчерашний, а позавчерашний день. Забегая вперед, скажу: все отходы, сливаемые нами в раковины и унитазы, ливневки и заводские коллекторы, сегодня с аппетитом жрут... специальные микробы. Ну, да обо всем по порядку.
«Смесь сточных вод, которую из города к нам перекачивают насосные станции, проходит три стадии очистки — механическую, биологическую и доочистку на биопрудах», — рассказывает ведущий инженер-технолог Галина Елина. Для большей наглядности мы выходим на крышу лаборатории, откуда, как на ладони, видны все звенья очистной цепочки.
Вот сооружения механической очистки. Они первыми принимают на себя шквал городских нечистот. Сперва вода пропускается сквозь специальные решетки, которые задерживают крупные — более 16 миллиметров — куски мусора (позже их собирают в контейнеры и вывозят на свалку в Бабино). На песколовках, как вы догадываетесь, задерживается песок — под воздействием силы тяжести он оседает на дно агрегата, откуда гидроэлеватором удаляется на песковые площадки. Ну а стоки бегут дальше — на первичные отстойники, где освобождаются от мелкой взвеси. На этой стадии механическая очистка заканчивается, и вода поступает на очистку биологическую.
Здесь-то и начинается самое интересное. В специальных сооружениях — аэротэнках — происходит окисление органики, пребывающей в растворенном состоянии. И все благодаря усилиям так называемого активного ила — скопления разных прожорливых бактерий. Получается почти по Высоцкому: и все, что ни приносится, микробы эти жрут. После Лукулловых пиров на микроуровне от наших отходов в воде не остается и следа. Причем, как и все живое на земле, наевшись, эти микробы начинают бойко размножаться. «Мы строго контролируем их объем, а излишки вывозим на так называемые иловые карты, — поясняет Галина Владимировна. — Излишки плохо влияют на работу вторичных отстойников».
В отстойниках этих вода очищается уже от активного ила, после чего, пройдя окончательную доочистку на биопрудах, стекает в отводной канал. Пробежав по нему несколько километров, она впадает в Березину в районе поселка Селиба, где уже почти не отличается от речной. «Показатели предельно допустимой концентрации вредных веществ утверждены для нас, как для водоемов рыбохозяйственного значения, — подчеркивает Галина Владимировна. — Мы берем пробы на 500 метров выше нашего выпуска и на 500 метров ниже. Существенных различий не наблюдаем».
Кстати, и воздух над очистными не всегда плох. Витающие в нем запахи зависят от того, что на входе. Когда, например, идут стоки с кожкомбината, то да — Бобик сдох. А вот во время слива с гидролизного завода у человека стороннего может сложиться ложное впечатление, будто весь коллектив очистных вышел на работу с гигантского бодуна — так сифонит брагой из отстойников.
Всего очистные сооружения перерабатывают около 2600000 кубометров сточных вод в месяц. Хватает ли им мощностей? «Хватает, — утверждает начальник цеха Иван Печень. — Скажу больше: по сравнению с прошлым десятилетием объем поступающих стоков значительно сократился. Если в начале 90-х годов мы принимали по 130 тысяч кубометров в сутки, то сегодня суточный объем составляет лишь 85 тысяч кубов».
Но это не потому, что мы стали руки меньше мыть, нет. Просто экономить начали. И промышленные предприятия, которые являются главными «поставщиками», тоже теперь экономят. А насчет «мутантов» работники очистных, хотя и смеются, но все же рыбу в канале ловить не советуют: неорганические соединения из воды не удаляют ни песколовки, ни отстойники, ни прожорливо-активный ил.
Дмитрий РАСТАЕВ
