Детский дом может поломать личность попавшего туда ребенка? Или наоборот — закалить характер? С какими трудностями приходится столкнуться этим людям? Ответы мы попытались найти у бобруйчанки Елены Бычковой — в стенах детского дома, что на улице Минской, она прожила с десяти до семнадцати лет.
О перемене
До сих пор не понимаю, почему я оказалась в детдоме. Мама не пила, не гуляла, и наша семья вроде была «благополучная». По крайней мере, мне так казалось… Правда, с матерью я никогда особо не дружила, но у меня был кров, улица, где можно было пропадать, гуляя с утра до ночи. Свобода! А на выходные мы с братом уезжали к крестной. И тут вдруг — крестная умирает, а нас привозят в какое-то здание и оставляют! Что это такое? Почему? Надолго ли? Я так обиделась на всех, что ничего не спрашивала, а мне никто не пытался объяснить. Брату пришлось тяжелее, на некоторое время он вообще перестал разговаривать. Мне тогда было десять, брату — девять. По дому и маме я не скучала, но было чувство какой-то скованности от этих чужих стен, ограничений и правил, поэтому я начала периодически убегать домой. Но обида на маму сохранялась еще долго… Я совсем недавно ее простила. Хорошо, что простила…
О новом окружении
Новеньких редко принимают в коллектив с распростертыми объятиями. И мне тоже сразу: «Ты за эту девочку будешь «дружить» или за ту?» А как я могла ответить, я ведь ни одну из них даже не знала! Я не ответила им и осталась вроде как «одиночкой». Наш класс, оказалось, негласно был разбит на две «группы», и от того, в какой ты группе будешь, зависело твое положение. Сейчас кажется, это мелочи, но по детству было очень важно! Впоследствии ни за кого я так и не стала дружить, упрямая была. Упрямым тяжелее живется…
А мама словно и не осознавала, что мы теперь в детдоме. Приходила к нам как ни в чем не бывало, говорила, что одна растит двоих детей. Я не знаю, как объяснить те ее поступки… А вообще не хочется все это вспоминать. Тем более что мы сейчас помирились. Мне просто приходилось выживать в новых условиях. Брату было сложнее. Он так и не смог подняться на ноги, даже когда повзрослел. Не так давно он умер: пил сильно.
О морали
Это потом я узнала, что к ребятам из детских домов почти везде относятся предвзято. «По умолчанию» считают малолетними преступниками и вообще двуличными, нечестными… Общаешься хорошо с человеком, и тут он спрашивает: «А ты где училась?» — «В детдоме», — отвечаю. — «Где-е-е?!» И все, после этого дружба чаще всего прекращается. Мы когда с подружкой в педучилище поступили, почти сразу это усвоили и перестали говорить, откуда мы. Но нас все равно уже называли «инкубаторскими». Было очень неприятно. И даже немного стыдно.
Случалось ли в детдоме воровство? Бывало. Но вора мы быстро вычисляли. За все время буквально пару раз такое случалось в нашем классе — искоренили.
Учителей в это дело не вмешивали. Заметили — что-то пропало, тут же устраиваем проверку. Кладем что-нибудь соблазнительное (фрукты, например) на подоконник, сами прячемся под кровати. И ждем. По обуви определяем, кто заходит в комнату и подходит к подоконнику. Проверяем после, взял ли что-то. А потом выставляем всех «подозреваемых» в ряд и спрашиваем: «Кто брал?» Сами-то мы уже знаем, кто вор, но нужно было, чтобы человек сам покаялся. Помню, и в глаза заглядывали, и голос повышали — и всегда вор признавался. Били? Нет, что вы?! Никого не били.
…Хотя помню один случай драки. Была у нас учительница, которую все просто обожали, — очень добрая, отзывчивая, понимающая. Часто брала нас домой посмотреть телевизор, покушать, поиграть… И одна девчонка, попав таким образом к ней домой, украла деньги. Вот за такое ее побили. Это было хорошим уроком, больше она не воровала. Живя в коллективе, можно многому научиться…
О детях
Я всегда была в кругу детей, заботилась о ком-то, нянчила. Это для меня норма. Когда вышла из детдомовских стен и поступила в педагогическое училище, практически сразу же стала брать на выходные одну из девочек, Олесю. Мне хотелось показать ей, что значит жить в семье, как это на самом деле. Она ведь даже понятия не имела!
Пожалела ли я ее? Нет, а зачем? Я вообще думаю, что жалость — не совсем «настоящее» чувство. Оно очень переменчивое и недолгое. Нельзя брать к себе ребенка из детдома из жалости. Ребенка или любишь, или нет. Вот когда чувствуешь любовь, тогда просто невозможно не взять. А сейчас Олесе уже 29 лет, она живет в Могилеве, и мы продолжаем общаться.
У меня трое родных детей, и недавно я решила взять из «своего» детдома мальчика. Я увидела его фотографию в газете, и во мне что-то встрепенулось. Очень рада своему поступку. Не представляю, как я раньше жила без него…
Почему должно быть сложно? Нет, все как раз просто. Да, много детей. Да, много забот. Но ведь и любви много, и радости много! Не нужно бояться трудностей. Их, конечно, всегда хватает. Но мне помогает вера в Бога. Денег у нас, да, не очень много — я работаю уборщицей на РТИ, еще бывший муж платит алименты. Но моя жизнь сложилась так, как должна была сложиться. О прошлом не жалею. Более того, я безмерно благодарна сотрудникам интерната за многолетнюю заботу. Сейчас у меня дети. Мы — большая, дружная семья. И мы счастливы!
Анастасия ТРУШНИКОВА
Фото Александра ЧУГУЕВА
