Никогда не забуду мой первый бой – с немцами в Крыму. Закрываю глаза и вижу все, как сейчас... Я иду, а рядом со мной под пулями падают мои товарищи – кто в судорогах, кто сразу пластом. Повсюду кровь. От выстрелов глохнут уши. Но сквозь шум я слышу, как некоторые из упавших стонут и просят: «Подсоби, браток!» А я знаю, что останавливаться нельзя, как бы ни хотелось помочь. Что если остановишься – сам ляжешь мертвым. Я стреляю по людям в проклятой синей форме... Страха нет. И вот мы подошли к врагу вплотную. Тут уже не стрелять надо – драться! Все смешалось... Кто-то прыгает на меня сзади, я ударяю его прикладом, и он падает. В лобовой атаке я бегу и бегу дальше... Не по земле – по мертвым и раненым людям! Вся земля устлана телами! Но надо прорваться из кольца врага! Только бы прорваться...

 

Морской пехотинец не может быть бывшим. Виктор Иванович Стрельцов и сейчас в хорошей для 87-летнего человека физической форме. 9 Мая, например, он ездил на велосипеде из деревни Мосты в Глушу на поздравление с Днем Победы.

Победу для нас завоевали именно такие люди. На страницах газеты мы хотим воспроизвести их воспоминания. Поэтому, приехав в гости к Виктору Ивановичу, мы попросили его рассказать о войне…

…Восемнадцатилетним в 41-м попал он на фронт из родной Кубани.

– Я, конечно, еще не понимал, что меня ждет… Молодой был, – грустно улыбается ветеран. – Мой отец тоже воевал, был награжден Георгиевским крестом. Он много рассказывал, но тогда война мне казалась какой-то игрой.

Сперва бойца направили в Грузию, но через два месяца перевели в Крым, где он воевал в 83-й морской бригаде.

Никогда не забуду мой первый бой... Как мы тогда прорвались из окружения? До сих пор понять не могу. Нами ведь даже не руководили! Как потом мы узнали, войска были брошены: все начальство успело уйти. А с нами поступили так: кто спасется, тот и живой. Куда бежать? Что делать? Хорошо еще, что в бригаде много русских было. Русские ведь живучие, выносливые, крепкие (в этом я не раз потом убеждался). Без руководства нам удалось выйти только к берегу моря. Впереди бескрайняя вода, позади враг, от которого мы уже не сможем отбиться – слишком мало нас осталось. Еще немного и началась бы паника. Люди метались, стали искать хоть какой-нибудь выход...

Крым

Именно то время – от начала войны до конца 42-го – стало самым тяжелым для молодого солдата. В Крыму, как назло, совпало все… Равнинная местность, в которой не спрятаться в засаде и не уйти от врага, а потому приходилось много, как нигде, перемещаться с места на место. Ожесточенные бои. И еще – постоянный голод, с которым все тяготы казались вдвое тяжелей.

– Еды практически не было, – рассказывает мой собеседник. – Ели в основном кукурузу и дикие яблоки. А зимой, когда не было и этого, мы ели умерших лошадей. Их замерзшее в снегу мясо разрезали и варили… Зато водки было много! Нам ставили бочки со спиртом, а ребята стреляли по ним из автомата, ложились на землю и подставляли рты под струйки (смеется. – Прим. автора). А я не пил даже знаменитые сто грамм перед боем. Как-то не хотелось мне…

Помнит ветеран, как в первых боях немцы присылали для своих погибших гробы. Думали, наверное, что их потери будут несерьезными. Знали бы они, насколько тогда ошибались...

– В бою нельзя было останавливаться! – говорит Виктор Иванович. – Помню, как мой друг увидел во время боя на убитом немце золотые часы. Нагнулся к нему, хотел снять и… через несколько секунд на том месте лежало уже двое убитых.

Поэтому и о военном товарище, с которым бок о бок прошли через всю войну, ветеран не говорит…

– Пошли в бой сто человек – вернулись сорок. А завтра пополнение. С вновь прибывшими и познакомиться не успеешь, как снова в бой… Какие уж тут друзья? Ты можешь не знать и имени товарища, который рядом с тобой идет.

Никогда не забуду мой первый бой! Помню и сейчас, как мои товарищи, чтобы не попасть в руки к немцам, пытались сбежать через море. Нашли бревна, сняли камеры с машин, стали связывать из этого плоты. Все надо делать как можно быстрее! Враг вот-вот ворвется на берег! Еще было светло, но спасительная темнота была уже близка, когда мои товарищи бросились в воду. Я и некоторые другие остались на берегу. Мы не решались выбираться под солнцем на такую открытую для глаза местность. «Да пусть меня лучше здесь убьют!» – помню, как повторял эти слова... И вот, когда море было усыпано плотами, раздались оглушительные залпы. Враг, словно по открытым мишеням, стал расстреливать на наших глазах из миномета виднеющиеся на воде темные плотики. С моря стали кричать нам: «Спасите хотя бы раненых!» А как нам было их спасать? Мы ничего не могли сделать, находясь под этим обстрелом! Мы могли только смотреть, как гибнут наши товарищи...

Кавказ

В 42-м Виктора Ивановича направили на защиту Кавказа. Мало кто из белорусов знает, какие упорные и жесткие схватки проходили тогда в тех горах… Мой собеседник помнит все в деталях.

– Там я стал минометчиком, работал с 82-миллиметровым оружием. На Кавказе понял, какой я, оказывается, «везунчик» (

улыбается. –

Прим. автора). Меня почти убили несколько раз, но случай спасал.

Вот, к примеру, послали меня в разведку. Мы были по одну сторону горы, немец – по вторую. Я поднялся на гору, нашел дуб, хотел залезть на него и посмотреть на немецкий лагерь. И вдруг почувствовал резкую боль в шее, смотрю – у меня кровь хлещет! А это немецкий снайпер! Если бы не дуб, он бы выстрелил точнее: снайперы вообще почти не промахиваются. А так только осколками задело. Как же я быстро тогда с горы сбежал! А осколки те до сих пор в моей шее… Их не удаляли – совсем мелкие.

Или другой случай… Был дальний бой. Мы отстреливались из окопов. Я выпустил одну мину, вторую! И решил место поменять. Только вылез из ямы и на пару метров отполз, как прямо в то место, где я сидел, немецкая мина – хлоп! Не вылез – была бы каша…

Но один раз все же Виктор Иванович не ушел от серьезного ранения. Под одним из черкесских аулов в тяжелом бою его ранило в левую руку. Командир, увидев, что рана серьезная, приказал бойцу идти в тыл. В полевом госпитале Виктору сделали операцию: привязали к столу, держали руки и ноги и… на живую удалили пять осколков. Обезболивающего не было. Он до сих пор не помнит, то ли пять минут это длилось, то ли несколько часов.

После ранения отпустили домой отдохнуть. Но уже через три месяца он вернулся в строй. Только не на фронт. Советская Армия пошла в решительное наступление, но после долгожданного освобождения вместо городов и сел оставались лишь развалины. Виктора направили на восстановление Ленинграда в воинскую часть 92520.

Там и закончилась для него война. А сейчас на груди ветерана блестят орден Красной Звезды, орден Великой Отечественной войны 2-й степени, медаль за оборону Кавказа, медаль им. Жукова, юбилейные медали. И еще четыре медали за труд.

Никогда не забуду мой первый бой. Не забуду, как мы – бессильные что либо сделать – мысленно попрощались со всеми, кто был на воде. Стемнело. И... чудо! К нам на помощь с моря приходят катера! Спасение!!! Я побежал к ближайшему. Были волны, и моряки бросили мне канат, чтобы привязать судно к небольшому мостику. Но я не успел этого сделать. Все остальные бросились на мост к катеру. Измученные бойцы так хотели спастись, что забыли обо всем! Мостик от такого напора рухнул в воду. Только по той веревке, что осталась у меня в руках, я, а потом и другие, забрались на борт.
Какими вкусными мне тогда казались сухари и консервы, что нам дали после всего перенесенного!

Беларусь

Всю послевоенную жизнь Виктор Иванович проработал на ферме в деревне Хорошее. На одной из ярмарок он увидел свою будущую супругу – Веру Ивановну.

– До нее мне все девушки одинаковыми казались. А как ее увидел, понял – вот моя женщина! – берет за руку свою жену Виктор Иванович.

– Так мы рука об руку вместе и прожили, – гладит она его по плечу. – В следующем году будет шестьдесят лет нашей совместной жизни. У нас трое детей: сыновья Иван и Олег и дочь Надежда, семь внуков и семь правнуков. Обязательно по праздникам все собираются в этом доме. Как хорошо, что нам этот дом выделили – просторный и со всеми удобствами. И нам легче, и детям он как родовое гнездо. Мы счастливую жизнь прожили, несмотря на войну. И сейчас мы счастливы!

Анастасия ТРУШНИКОВА

Фото Федора ПРОКОПОВА