Видеосюжет Дмитрия СУСЛОВА и Евгения КУПЧЕНКО
Свершилось! Именно так, выдохнув полной грудью, хочется сказать после этого события. Сколько ж мы к нему шли? Пять лет, десять? Да больше! С тех самых пор, как в светлые головы двух наших земляков — Валерия Алексеева и Александра Винникова — пришла эта идея. Не идея даже, а долг, который настала пора красить платежом.
Помните это: «При слове Бобруйск собрание болезненно застонало. Все готовы были ехать в Бобруйск хоть сейчас. Бобруйск считался прекрасным, высококультурным местом…»? Подхваченную авторами «Золотого теленка» характеристику можно расценивать как неофициальную визитку нашего города. А вот книжный герой, с чьих уст и слетело слово «Бобруйск», долго не получал официального признания в «городе мечты». Пусть даже в виде памятника. Хотя уже давно в Киеве на углу Крещатика и Прорезной прохаживается его компаньон Паниковский, а великий комбинатор О. Бендер украшает своим медальным профилем сразу несколько городов — от маленькой Жмеринки до статусного Питера. И вот давняя несправедливость ликвидирована: в Бобруйске открыт памятник Шуре Балаганову. В последнюю пятницу 2012 года первенец лейтенанта Шмидта был увековечен в бронзовом изваянии у подножья ресторана «Чырвоная вежа».
Молодая пара все пыталась заглянуть за фанерный короб: какой он, бронзовый Шура?.. Вроде и фотки в Интернете уже выложены, а увидеть своими глазами всегда приятнее. Вообще-то Шура задумывался совсем другим. В представлении белорусского скульптора Владимира Жбанова «матрос с разбитого корабля» присел отдохнуть на спиленную половинку якобы золотой гири. Увы, воплотить свой замысел Владимиру Ивановичу не удалось. Год назад «папы» «Девочки с зонтиком» не стало. Воплощать замысел взялся молодой московский скульптор Ярослав Бородин. Своего Шуру Ярослав лепил с образа, воплощенного на экране молодым Леонидом Куравлевым. А почему бы и нет? Большинство из нас, включая автора этих строк, свое знакомство с одним из лучших образцов советской сатиры начинали как раз с той самой «швейцеровской» экранизации. Но художник не был бы художником, если бы не наделил знакомый всем образ своими, авторскими, чертами.
— Образ, воплощенный Леонидом Куравлевым, в первую очередь все-таки киношный, — говорит Ярослав. — Я же старался сделать СВОЕГО героя. Особенно хотелось, чтобы каждый увидел в нем что-то родное, близкое. Не все же читали книгу или смотрели фильм. Может быть, кто-то именно благодаря памятнику откроет для себя это произведение.
Мой собеседник постарался наполнить содержанием произведения каждый сантиметр своего творения. Тут и блюдечко с голубой каемочкой, и теленок (пусть не золотой, а бронзовый), и даже взгляд. Кажется: еще немного — и Шура забормочет что-то о восстании на броненосце «Очаков»…
Разумеется, такая церемония не могла обойтись без ее идейных вдохновителей. Самое время спросить: кто был первым?
— Ой, этот вопрос уже не актуален, — улыбается литератор Александр Винников, — как только мои друзья узнали об этом замысле, где-то в конце 90-х, тут же «обрадовали»: в Бобруйске есть еще один человек, загоревшийся этой идеей.
«Еще один человек», меж тем, уже давно горит совершенно новыми идеями. По мнению Валеры Алексеева, есть не литературная, а вполне реальная личность, которой город просто обязан воздать по заслугам:
— В «прекрасном и высококультурном» обязательно должен быть памятник Эфраиму Севеле. Кто, как не он, смог точно передать атмосферу того, старого, Бобруйска. Книги нашего земляка были переведены на десятки языков, и в самых отдаленных уголках Земли люди узнали, кто такие «балагулы» и какие люди жили на Инвалидной улице.
Даже самые креативные идеи не нашли бы своего воплощения без материальной поддержки. Своей пропиской в Бобруйске Шура обязан директору коммунального предприятия «Водоканал» Олегу Валентиновичу Титову. Его упорство, смекалка и просто любовь к родному городу «сказку сделали былью». Причем за сохранность «были» можно быть спокойным: Шура — под бдительным оком видеокамеры. Она хоть и не ГубЧК с исправительными домами, но охраняет так же надежно.
Сейчас даже не хочется вспоминать все тернии, через которые прошла идея — прописать Шуру в Бобруйске — на пути к своему воплощению. Это чем-то похоже на то, как пассажиры в московском трамвае тащили укравшего кошелек Балаганова. Многими ведь до сих пор все происходящее «вокруг да около» воспринимается неоднозначно. Не тот, мол, персонаж, с которого надо брать пример. Отвечу по-бобруйски: я вас умоляю. И добавлю: поезжайте! Нет, не в Киев. А в Калининград. Туда, где вытащив себя за волосы из болота, вернулся в скульптуре другой неоднозначный герой — барон Мюнхгаузен. Это ведь он сказал «Улыбайтесь, господа! Серьезное лицо — еще не признак ума. Все глупости на Земле делаются именно с этим выражением лица».
…Сдернули белое покрывало, и тут же возле бронзового Шуры возникла маленькая очередь из желающих сфотографироваться. И погладить теленка на блюдечке. Говорят, та же самая проделка с цепочкой бобра на нашем Арбате сулит как минимум достаток. Как знать, может, в данном случае речь идет о чем-то большем. Пятьдесят тысяч настоящих рублей, с барского плеча положенные Остапом перед Шурой наnbsp;тарелочку с каемочкой в московском привокзальном ресторане, пока ведь так и не найдены. А значит, «врата великих возможностей» по-прежнему открыты.
Дмитрий СУСЛОВ
Фото Андрея ЖУРАВЛЁВА
