«Венгерское восстание», «Венгерская революция», «Венгерский контреволюционный мятеж», «Кровавая осень в Будапеште» или нейтрально-официальное «Операция «Вихрь» — в различных публикациях это событие именуется по-разному, в зависимости от политических пристрастий автора.
Стоит добавить, что вооруженное выступление против коммунистического правительства Венгрии, начавшееся в конце октября 1956‑го, нынче оказывается в фокусе внимания гораздо реже, чем, например, схожие по сути события в Чехословакии‑68. Притом, что назвать ту осень «бархатной» или как-то в этом роде абсолютно невозможно: на улицах Будапешта бушевало масштабное вооруженное противостояние, которое унесло жизни нескольких тысяч человек (источники разнятся в точных данных).
Главное сходство между событиями в Венгрии‑56 и Чехословакии‑68 — в обоих случаях в подавлении выступлений участвовали войска Советской Армии. В одной из частей, перешедших осенью 56‑го советско-венгерскую границу, служил солдат-новобранец из Бобруйска Петр Иванович ВАЛЬКО.
Учитель для малолетних преступников
— Я родился в Бобруйске в 1937 году. Здесь пережил войну, после окончил 16‑ю школу, поступил в автотехникум — он тогда располагался в старом здании на улице Советской. Окончил его в мае 56‑го. Перед распределением товарищ уговорил меня поехать в Украину — честно, уже даже и не припомню, почему именно туда. Тогда у выпускников действительно сто дорог было — распределяли по всему Союзу. Наш план осуществился — мы поехали в украинский городок Дрогобыч. Правда, работа оказалась… специфической: в Дрогобыче находилась детская трудовая колония, и как раз туда нас определили мастерами производственного обучения. Контингент, понятное дело, не самый простой, но в целом мы с ними нашли общий язык. Проработать там мне довелось недолго: в августе того же года я ушел в армию.
Службу проходил в Жмеринке, в зенитной части. Хотя — что значит «проходил»: и приступить-то толком не успел, даже присягу не принял, когда…
Боевые занятия в вагоне эшелона
— Это было в первых числах ноября, сейчас не вспомню точное число. День прошел как самый обычный, ничем не отличающийся от предыдущих. Нет, никаких особых собраний, никаких политзанятий накануне у нас не было. Вечером прозвучала команда «отбой», а уже в 23 часа часть подняли по тревоге. Поступил приказ: грузиться в эшелон. Всю ночь мы грузили снаряды в вагоны, а в шесть утра поезд тронулся в западном направлении. Куда едем, зачем — никто нам не объяснил. Мы и не спрашивали — наше дело солдатское: есть приказ — надо выполнять. Только по названиям станций, мимо которых проходил эшелон, мы могли рассчитать, куда движемся. Конечно, понимали: произошло что-то серьезное. Прямо в поезде старослужащие показывали нам, новобранцам, как обращаться с табельным оружием — карабином СКС.
Конечной станцией нашего эшелона был приграничный городок Берегово. Мы выкатили из вагонов наши 85‑миллиметровые зенитки, подцепили к АП-Л — легким артиллерийским тягачам, в кузова перегрузили снаряды и маршевой колонной двинулись на территорию Венгрии. Помню, с нашей стороны границы стояли вооруженные посты, а на той — никого, и шлагбаумы все были сломаны: это проложили себе дорогу шедшие первыми танковые колонны…
Мы ехали в кузовах танкеток, прямо на снарядах. У старослужащих были шинели, а новобранцы — такие, как я — кутались в плащ-палатки (было уже довольно холодно). Колонна двигалась быстро, направление нам передавали по рации из штаба дивизии. Иногда у дорог замечали местных жителей. Как они реагировали на появление нашей колонны? По-разному: кто-то приветственно махал рукой, кто-то грозил кулаком. Иногда мы проносились по улицам небольших городов. В одном из них на узких улочках в центре головная машина не вписалась в поворот и снесла угловое здание. Большие населенные пункты объезжали — так, например, обогнули крупный промышленный центр Мишкольц: совсем недавно там бастовали заводы, и командование решило не обострять обстановку.
Петр Валько (в центре) с армейскими товарищами
Бассейн в части и сигареты-«конфетки»
— Сначала мы остановились у небольшого городка — скорее даже поселка — на берегу Дуная. Оттуда хорошо были видны мосты Будапешта. А еще мы видели дым пожаров над городом. И это притом, что прибыли мы туда уже после окончания горячей фазы конфликта.
Чуть позже нас перебросили в городок Геделле (мы его для простоты называли Гудоле). Там наша часть расположилась основательно — на территории мадьярской войсковой части (они потеснились, выделив нам половину казарм). Казармы — это отдельная история: кирпичные, двухэтажные, с плиточным полом, на территории — образцовый порядок, бетонные дорожки и даже два бассейна. Жаль, поплавать в них так и не удалось — прошел «купальный сезон». Но контраст с нашими казармами в Жмеринке, переделанными из бывших конюшен с заасфальтированным полом, был разительным.
С нашими новыми соседями-мадьярами мы общались… не так, чтобы очень. Во‑первых, просто никто не знал язык. Во‑вторых, армия у них была вольнонаемной, в выходные все покидали казармы и расходились по домам. Только дневальные оставались. Помню, эти парни от скуки закатили мотоцикл в казарму на второй этаж и летали там от стены к стене… Но обменяться табачком — это, конечно, само собой. Нашим парням очень понравились венгерские сигареты — ароматизированные, сладковатые, как конфеты «Дюшес». А мы их учили крутить «козьи ножки» из махорки. Они как потянут — сразу плюются и кашляют…
танки в Будапеште и след на броне
— Мы — зенитчики, в первых рядах в гущу событий нам идти не положено. Возможно, поэтому никаких политзанятий с разъяснениями текущей политической обстановки в Венгрии с нами не проводили. Понемногу разбирались сами. Внимательно слушали рассказы наших соседей-танкистов, которым довелось участвовать в боях против радикальных повстанцев на улицах Будапешта 4–7 ноября. Парни рассказывали о сожженных танках, о погибших товарищах. О том, как с верхних этажей в боевые машины летели бутылки с горючей смесью, а на нижних их поджидали бойцы с фаустпатронами. О поступившем приказе: перед занятием нового квартала стрелять из пушек по верхним этажам и ждать, когда пехота зачистит «низы». О том, как в самом начале мятежа повстанцы вырезали советский гарнизон — не только военных, но и их жен и детей. А вид башни одного из танков с глубоким следом от попадания снаряда был красноречивее иного рассказа…
Как я уже говорил, к тому дню, когда мы разместились в Геделле, горячая фаза уже завершилась. Иногда только в окрестных лесах венгерские солдаты отлавливали поодиночке или небольшими группами вооруженных повстанцев.
Петр Иванович с женой Раисой Степановной
Тени в винограднике и талисман в кармане
— Присягу я вместе с другими новобранцами принял уже в Венгрии. После этого нас можно было отправлять в караул. Вокруг территории части росли виноградники, и мы с тревогой высматривали, не покажется ли между рядов лозы тень человека…
Венгрия показалась мне удивительно чистой страной. Это не только городов касается — там в лесу, кажется, упавшей ветки не найдешь. По лесу олени гуляют, зайцы так вообще едва ли не под ноги нам бросались… Зайчатина стала нам хорошим приварком к рациону. И, наверное, каждый солдат носил в кармане заячий хвост — как талисман на счастье.
К приходу зимы стало понятно, что конфликт с большего угас. Тем не менее нас до самого конца «венгерской командировки» не отпускали с территории части. Но самую, пожалуй, памятную военную операцию мы провели именно там. Дело в том, что у одной из наших пушек отломалась стрела — рычаг управления. Какой-то смекалистый командир подсказал нам, что у мадьяр-соседей на вооружении точно такие же 85‑миллиметровки. Намек мы поняли, и вскоре… позаимствовали у боевых товарищей нужную деталь.
В Венгрии я пробыл до февраля 1957 года. Уходил последней партией: сначала домой отправлялись старослужащие — те, кто уже отслужил свои три года. Помню, кто-то из командования тогда заявил: ко Дню Советской Армии — 23 февраля — все солдаты должны быть на Родине.
Андрей ЧИЖИК
Фото Виктора ШЕЙКИНА и из архива Петра ВАЛЬКО
