10 мая ветерану Великой Отечественной войны Н. И. Жданову исполнится 90 лет. Николай Илларионович был одним из первых, кто ворвался в Минск, освобождая столицу Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков. Мы попросили ветерана рассказать о том, что ему пришлось пережить в те страшные годы…
— Я родился в селе Меловое, это недалеко от Старого Оскола, между Воронежем и Белгородом. Мне было лет 17, когда по радиоприемникам, висящим на столбах, объявили, что Гитлер напал на Советский Союз, — вспоминает Николай Илларионович. — С июня 1942-го и до февраля 1943 года мы жили на оккупированной территории. Через наше село немцы шли целую неделю. 12 февраля 1943 года меня призвали в армию. Немцы уже отступили до Харькова, и мы пошли туда в запасной полк: пешком четыреста, а то и пятьсот километров. В пехоте я прослужил с февраля до июня, а после меня отправили в Свердловск учиться на водителя танков. Через три месяца обучения стал механиком-водителем и получил самоходную установку СУ-85. С октября 1943-го по май 1945-го я прошел от правобережной Украины до Балтийского моря. Вошел в состав 5-й Гвардейской танковой армии.
Выписка статьи из корпусной газеты «За отвагу»: «Отважно сражаются с немецко-фашистскими оккупантами наши самоходчики. В боях они проявляют мужество и героизм. В последних схватках с врагом отличился расчет самоходной установки офицера Гогиджаношвили. Благодаря умелому вождению танка, маневрированию на поле боя механиком-водителем Ждановым и точной наводке Панкритовым, расчет в одном бою уничтожил «тигра», «пантеру», 10 автомашин, истребил до десяти гитлеровцев».
Воевать меня научил мой командир, товарищ Комлев. Когда я к нему попал, он был уже очень опытный боец, на груди красовалось столько орденов, что не сосчитать. А я-то совсем без опыта, танком еще плохо управлял. И он мне сразу говорит: «Если будешь трусить и неточно выполнять мои команды, то я застрелю тебя вот из этого нагана и как собаку выброшу! И никто меня не спросит — погиб и погиб». У него было два разных сапога: один наш, советский, кирзовый, а второй — немецкий, с металлическими наклепками. Я в танке сижу ниже, а он выше. И если что не так сделаю, он мне этим немецким как врежет по шее! До крови! Шкура до сих пор не зажила — показать шрамы? Комлев был такой сильный! Я думал, что он один разобьет всю Германию (улыбается. — Прим. автора). Именно он научил меня воевать. Научил ничего не бояться, действовать решительно, но умно.
— Наш первый бой с Комлевым я помню очень хорошо. В бой пошли шестнадцать машин, а вернулось три. Комлев сумел отвести наш танк от обстрела. Мы возвратились примерно через половину суток после боя. Все были уверены, что мы погибли, на нас уже послали похоронки домой.
Мне вообще очень везло, смерть проходила совсем рядом. Я сменил шесть экипажей: при этом три раза в бою убило сразу по три моих человека, один раз одного. А я только горел, ни разу даже не ранило. Как? Вот не знаю. Помню случай на Украине. Угостила нас одна хозяйка картошкой, сел я ее жарить возле танка. А тут обстрел! Снаряды — бух, бух, бух! Все остальные спрятались под танк, а я не успел и остался рядом с этой сковородкой. Один из осколков упал прямо в нее, но меня не зацепило. Обстрел закончился, все вылезают, а Комлев смеется: «Ну, ты, Жданов, обнаглел! Да что ты, хоть ради приличия согнуться не мог?! Мы спрятались, а тебе тут, видишь ли, картошку раскидало».
За время войны Николай Илларионович сменил шесть танков, из них в четырех горел, а в двух подорвался на мине. Вот еще один случай чудесного спасения…
Выписка из Наградного листа: «…механик-водитель, сержант Жданов показал себя в боях смелым и отважным воином. Ведя свою установку, в сложных условиях боя всегда находит выгодную для стрельбы позицию. Только в бою под деревней Александрово экипаж самоходной установки, ведомый механиком-водителем Ждановым, своим огнем уничтожил танк противника, одну цистерну с горючим и три автомашины с солдатами и грузом и раздавил гусеницами до 10 автоматчиков противника».
— Мне кажется, во время войны было только одно слово — «вперед». Помню, когда освобождали Литву, на нас налетели самолеты. «Выполнять боевое задание! Вперед!». И все идут вперед, прямо под обстрелом. Когда стало совсем худо, мой командир все-таки отдает приказ: «Сворачивай в лес!». Мы едем, а я через открытые люки вижу, как над нами летает земля. Заскочили в лес, на полянку, а на ней земляники — докрасна! Выскакиваем, вижу — из танка льется топливо! Скорей нашел какие-то палочки, тряпочки — и давай забивать дыры. А сам в это время на землянику поглядываю… Так хотелось хоть ягодку, не передать! Наконец, заколотил пробоины и пару пригоршней — в рот, в рот… Тут оглядываюсь. А где мой экипаж? Нет его! И полка нету, и вообще никого нету! Вечереет. И тут я сдрейфил! Куда бежать? Углядел на горизонте легкую дымку, завел танк (благо, что завелся!) и догнал. Это был наш полк. Спрашиваю у своих: «Где же мой экипаж?». А мне отвечают: «Рядом с ними упала бомба, в полуметре. Где нога, где рука — всех разбросало. Ты один живой и остался». После того я неделю ездил один, пока мне не дали другой экипаж.
Или помню другой случай. Поднимаемся мы на возвышенность, а на самом верху холма загорелись три наших танка. На опушке леса впереди, видимо, стоял немецкий «тигр». Командир бригады отдает приказ: «Самоходчики, уничтожить цель! Вперед!». А куда вперед, когда мы прямо в лоб под пули идем? Я своему командиру танка, товарищу Гогиджаношвили, предлагаю: «Вы же видели, на каком уровне наших положили. Мы туда войдем, нас так же возьмут. В лоб идти нельзя! Надо в обход». Тот подумал и пошел докладывать. Нам в ответ: «Как хотите, главное — уничтожайте». Мы обошли слева, из окопов выходит танк противника. Огонь! Первый недолет, второй перелет, третьим поразили. Цель уничтожена, бригада пошла. Командир так меня хвалил, так хвалил.... Говорит: «Вот, Николай, какой ты парень умный, хороший, ты нас спас». Угостил меня печеньем с сахаром. Больше «спасибо» мне никто так и не успел сказать, ведь мы шли и шли дальше — это война. А с этим командиром мы хорошо повоевали, он был очень толковый…
Отправляясь на фронт, 1943 год
***
…Особенно Николаю Илларионовичу запомнился бой за освобождение Белоруссии, за Минск.
— Чтобы из «Минского котла» не вырвался ни один противник, мы стали на ограждение города. А корпус Бурдейного в это время зашел внутрь и начал колотить их там, — говорит Николай Илларионович. — Жители нас встречали, обнимали, целовали, плакали. Но в основном людская благодарность доставалась пехоте, мы же сидим внутри коробок-танков.
— После Минска мы пошли в направлении реки Вилия. Проехали часть мостов: ни немцев, ни наших — никого нет. И тут вижу: кустики, ручеек и еще один мостик… Я был уже опытным бойцом, у меня, видимо, сработала интуиция. Говорю: «Тут отличное место для мины. Давайте остановимся, проверим. Как бы не подорваться». Мой командир Гогиджаношвили удивился: «Да ну! Столько мостов прошли, и ничего, а тут вдруг будет!». Но я его уговорил, и сапер все-таки пошел. На мостике ничего не было, а за мостиком… ух! Двенадцать противотанковых мин! А потом и тринадцатую нашли! Мы рты поразинули! И тут на тринадцатой мине из кустов вдруг выстрел — убивают нашего сапера. Мы бросились к машинам, дали ответный удар и убили немецкого лазутчика. Но дальше не едем — как? Вдруг там тоже мины? Подъехал к нам майор, говорит: «Раз мины уже обезвредили, то теперь выполняйте боевое задание, без разговоров!». А наши все стоят, моторы работают, но никто не едет, боятся. Минуты три постояли, и тут к нам подъезжает полковник из разведотдела. Говорит: «Так, товарищи! Отдаляйтесь назад, на горе занимайте оборону. Потому что тут через три километра немцы окопали около пятидесяти танков, оборона сильная, не пройти». Спасла нам жизнь эта небольшая задержка…
Н. И. Жданов крайний слева, 1960 год
***
Выписка из Наградного листа: «Механик-водитель, сержант Жданов Н. И., действуя в боях в составе экипажа, где командиром младший лейтенант Гогиджаношвили, проявлял себя отважным, решительным и волевым бойцом. В боях под Минском, способствуя своей маневренностью расчету в стрельбе, дал ему возможность подбить три противотанковых орудия с прислугой, две автомашины с пехотой на шоссе, идущие в Минск. 5 июля 1944 года в бою под Молодечно его расчет подбил средний танк противника, гусеницами самоходной машины уничтожены до 15 солдат».
…Какой тяжелый пиджак ветерана! Николай Илларионович разрешил мне подержать его в руках — еле удержала. А дедушка, словно ни в чем не бывало, бодренько надел пиджак, чтобы позировать нашему фотографу. И еще согласился лихо сыграть на балалайке. Как и семь десятков лет назад — на фронте между боями…
— Я освобождал Литву, Восточную Пруссию. Была присказка: «Мы шагнули от Белоруссии до Восточной Пруссии». За штурм Кенигсберга получил медаль. А за освобождение Белоруссии — два ордена: орден Красной Звезды и орден Славы. Я прослужил сержантом семь с половиной лет срочной службы. Демобилизация началась в 1950 году, но уходить из армии не хотел. Мне дали звание младшего лейтенанта, и через пять лет я стал командиром танковой роты. Вот доказательство, что командовал я хорошо… Ветеран с гордостью достает из серванта часы, на них гравировка: «За отличную подготовку роты по стрельбе. 15.02.1957».
— Это мне подарили уже в Бобруйске. Всего я прослужил двадцать с лишним лет. Окончил службу в звании подполковника. Почти пять лет руководил бобруйской автошколой ДОСААФ: учил молодежь водить пусть и не танки, но автомобили. Я и сам до сих пор водитель. Езжу на дачу, у нас там домик, огород, держу пчел. Во всем мне помогает мой боевой друг, моя супруга Виктория Никифоровна. Мы прожили с ней шестьдесят пять лет. У нас двое детей, трое внуков и восемь правнуков. А расписались мы с супругой, кстати, 22 июня. Специально выбрали этот день. Пусть эта дата значится в наших воспоминаниях и добром тоже…
Анастасия ТРУШНИКОВА
Фото Виктора ШЕЙКИНА
и из архива Н. И. Жданова
