О том, что в Бобруйске есть такой памятник, сходу вспомнят немногие горожане — несмотря на то, что установлен он в самом центре старого города.
У белого камня с лаконичной надписью редко увидишь цветы, там не проходят массовые церемонии по памятным датам, а полукруглую скамейку в основном используют для привала хозяйки, идущие с рынка с тяжелыми сумками. Однако тишина эта была нарушена совсем недавно: к подножию белого камня бобруйчане принесли цветы и зажженные свечи после смерти минчанина Романа Бондаренко…
Официальные (и не очень) источники в части раскрытия истории появления этого памятника крайне скупы. Посоветовавшись с интернет-поисковиками, можно лишь узнать, что открыт памятник был 15 июня 1998 года, установлен по инициативе председателя Бобруйского отделения Белорусской ассоциации жертв политических репрессий Анны Бакач, автором значится Игорь Ахметшин. Дополнительно сообщается о метаморфозах памятной надписи: табличка на закладном камне оповещала, что «Здесь будет сооружен памятник жертвам политических репрессий», на камне-монументе было начертано «Бобруйчанам, пострадавшим в годы репрессий», позже текст был изменен на «Бобруйчанам — жертвам необоснованных репрессий». Самый простой способ восполнить пробелы — поговорить с человеком, принявшим непосредственное участие в процессе появления этого памятника. Наш собеседник — Игорь Инкилапович Ахметшин, бывший главный архитектор Бобруйска и автор эскиза первоначального варианта памятника жертвам репрессий. Подчеркнем: именно эскиза, а не проекта, и именно первого варианта — это важные детали…
Закладной камень. 90-ые годы
— Инициативу установки этого монумента проявили члены городской организации жертв политических репрессий во главе с тогдашним председателем организации Анной Бакач. Мы встречались с инициативной группой несколько раз, каждый раз в ее составе были какие-то новые люди — в основном женщины, но главное слово неизменно принадлежало Анне Мартыновне.
После того как было принято решение горисполкома о проектировании памятника, я стал работать над эскизами. Замысел был такой: памятник должен был представлять собой сожженную хату. Ее символизировали четыре каменных столба по углам, которые образовывали бы куб размером 3х3 метра, а венчала его «прогоревшая крыша» — остов кровли из металла. Внутри предполагалось установить скульптуру: металлический крест, на котором как бы проявлялась фигура человека — плечи и руки из поперечной перекладины, ноги — из вертикальной. Эскиз скульптуры, к слову, создал бобруйский скульптор Иван Данильченко (бобруйчане отлично знают его работу — памятник Эфраиму Севеле. — Прим. ред.).
Но воплощение в жизнь всех этих идей с самого начала натолкнулось на серьезное препятствие. Препятствие это — позиция тогдашнего председателя горисполкома Владимира Федоровича Романовского, человека, как порой говорят, старой коммунистической закалки. Бобруйчане постарше, возможно, слышали о том, что он противился строительству часовни возле кладбища на Минской. Вот и идея возведения памятника жертвам репрессий у него также, мягко говоря, не вызвала энтузиазма.
Помню еще, в одной из городских газет было напечатано письмо от группы бобруйчан, которые выступали категорически против установки этого памятника в принципе, а на площади Победы — в особенности.
А еще масла в огонь разгоравшихся эмоций подлила излишняя решительность и инициативность Анны Бакач. Не дожидаясь, пока на основе эскизов будет создан проект, а он, в свою очередь, пройдет экспертизу, и в результате будет принято решение исполкома о строительстве (таков, согласно закону, должен быть порядок действий в данном случае), она решила… приступить к строительству собственным волевым решением. Рабочие под ее руководством успели возвести четыре кирпичные колонны и даже установить пирамиду-кровлю. Навершием ее по эскизу был металлический штырь, но по просьбе Анны Бакач рабочие приварили к нему поперечину, превратив в крест. А затем результат этой самовольщины увидел Владимир Романовский. Говорят, что незадолго до этого ему каким-то образом попалось на глаза фото макета скульптуры Ивана Данильченко, и в совокупности с увиденным сооружением на площади все сложилось в мгновенное решение: он вызвал технику и всю постройку снесли.
Памятник, 1998 год
Дальше памятником занималось уже управление капитального строительства. С помощью их техники на площадь привезли камень — тот, что служит основой монумента сейчас. На минском предприятии была отлита из латуни стилизованная табличка с надписью. Но вскоре она пропала. Причина проста: в 1990‑е шла активная охота на цветмет. Накануне бобруйских «Дожинок» исполком принял решение установить новую табличку. Ее заказали на том же столичном предприятии, но изготовлена она была уже из силумина, тонированного специальной пудрой. Тогда же и был подкорректирован текст надписи.
После сноса памятника-«самостроя» я как-то встретил Анну Бакач. Она спросила у меня: «Что-де, вы не отстояли свое детище?». Я ответил: «Надо было все по закону делать». Вообще забавная, конечно, история… Только в 90‑е такое могло произойти. Время такое было, одно слово — лихое. Шаткий мостик между прошлым и будущим…
Андрей ЧИЖИК
Фото Виктора ШЕЙКИНА и sakharov-center.ru
