«На бытовой почве» — такая «эпитафия» присутствует в большинстве оперативных сводок УВД Бобруйского горисполкома, фиксирующих самые тяжкие из всех возможных преступлений — убийства. Впрочем, не думайте, что наш город в этом плане уникален. Общереспубликанская статистика бесстрастно свидетельствует: убийства на бытовой почве — один из наиболее распространенных видов подобных преступлений. Понятие «родная кровь» порой приобретает особый, жутковатый подтекст…
2002 год разделил жизнь этой семьи на «до» и «после». Первопричиной тому стал приговор суда Первомайского района города Бобруйска, согласно которому 26-летний сын отправился на горькие казенные хлеба и жесткую казенную кровать на шесть лет. Причина была более чем весомой: преступление, предусмотренное частью 2 статьи 207 Уголовного кодекса Республики Беларусь («Разбой»). Освободился он, правда, до «последнего звонка» — уже в 2005-м (помогли амнистии). Сразу после освобождения понял, что три года — огромный срок не только для «постояльцев» мест лишения свободы…
Оказалось, что приговор, вынесенный сыну, стал для матери… «Удар», «горе», «шок» — вряд ли все эти слова и их синонимы способны отразить произошедшее в полной мере. Из всех способов, с помощью которых люди пытаются хоть отчасти вернуть себе душевный покой, женщина выбрала самый простой — алкоголь. Ущербность метода проявилась очень скоро: «успокоительные» посиделки незаметно превратились в обычные пьянки. Отец, не желая созерцать такое перерождение, ушел из семьи. Вслед за ним из дома дружной толпой потянулись мало-мальски ценные вещи: хмельной идол настоятельно требовал все новых и новых жертвоприношений. К тому моменту, когда сын шагнул за порог исправительной колонии на «вольную» дорогу, его мать уже ни образом жизни, ни внешним обликом не напоминала себя прежнюю, а родительский дом потерял всякое сходство с тем образом, который хранят в памяти уходящие из него дети. Видеть все это сыну было невыносимо, поэтому некоторое время после отбытия наказания он жил у тети. Но затем все же вернулся. С большего привел дом в порядок, устроился на работу. Друзей и даже хороших знакомых у него не было: компанейским парнем он не слыл с самого детства, а после тюрьмы стал совсем замкнутым и нелюдимым. Единственным близким для него человеком осталась мать. Близким лишь потому, что жили они под одной крышей…
Отношения между воссоединившимися родственниками складывались весьма непросто. Новый образ жизни (точнее — путь к смерти) матери сын, пожалуй, мог понять, но никак не принять. Сам он не пил ни капли, что автоматически делало невозможным любые попытки примирения. Практически каждое возвращение домой матери (а ее пьяные отлучки порой длились по нескольку дней) заканчивалось скандалом. К 2012 году стороны, похоже, перешли в этой войне от слов к делу. Подруга матери рассказывала, что несколько раз видела на ее лице и теле синяки. В начале апреля прошлого года, по ее словам, мать рассказывала ей, что сын избил ее кочергой. Правда, эта же свидетельница в своих показаниях утверждала, что мать «не злоупотребляла спиртным». У каждого — своя норма…
30 апреля у сына был выходной. Поход в магазин и хлопоты по дому незаметно поглотили большую часть дня. Пришел вечер, тут же переставший быть томным: домой вернулась пьяная мать. В ответ на заезженное «Зачем напилась?» она ответила: «Не лезь не в свои дела!» А для пущей убедительности схватила кочергу и неуклюже замахнулась на сына. Тот успел отскочить в сторону, от резкого движения у него упали очки…
То, что происходило дальше, он видел будто сквозь пелену тумана (без очков он действительно видит очень плохо). Выхватил из рук матери кочергу, ударил в ответ. Затем еще раз. И еще. А потом отбросил кочергу в сторону и изо всех сил толкнул мать. Тело ударилось о дверной косяк и медленно осело на пол. Сын одел очки и увидел, что по лицу матери стекают струйки крови.
Звонок в скорую? Просьба соседей о помощи? Ничего этого не было: мужчина поднял тело матери, положил его на диван, а сам… занялся какими-то делами на кухне. Часа через два он вновь подошел к дивану. Потрогал мать за руку, пощупал, как сумел, пульс — и все понял…
Решение пришло скоро, столь же скорым было и его исполнение. Тело матери мужчина завернул в полиэтиленовую пленку, заготовленную для теплицы, в ночной темноте вынес во двор и… закопал прямо на участке рядом с домом, в наскоро отрытой неглубокой яме. А на следующий день сделал на этом месте грядку и посадил цветы… Дома оттер с пола и дивана следы крови — и продолжил жить как прежде. Ходил на работу, ел, спал. Даже ту самую кочергу продолжал использовать по прямому назначению — шевелил ею угли в печи.
Через несколько дней сын позвонил тете — для того, чтобы рассказать, что мать с 30 апреля не появляется дома. Поначалу это никого не удивило, но позже родственники забили тревогу. Когда 20 мая в дом к сыну постучали сотрудники милиции, он лишь разводил руками: не знаю, мол, ушла куда-то и до сих пор не вернулась. Содержание его рассказа изменилось только тогда, когда милиционеры взялись за лопаты и стали раскапывать новенький цветник — едва ли не единственный окультуренный «оазис» на почти целинном участке…
После обнаружения трупа отрицать свою вину мужчине было бессмысленно. Но в этой весьма важной частности необходимо привести слова сестры погибшей: «Никаких претензий к племяннику я не имею и считаю, что его мать сама стала главным виновником собственной смерти».
Суд приговорил мужчину к 10 годам лишения свободы.
Андрей ЧИЖИК
Евгений СКОЛОТА, помощник прокурора Ленинского района
