Из Бобруйска с любовью

Наверное, вы не бобруйчанин, если после прочтения «Легенд Инвалидной улицы» Эфраима Севелы вам не захотелось немедленно побежать на ту самую Инвалидную (которая теперь сменила название на улицу Ф. Энгельса) прогуляться там, попробовать взглянуть на нее глазами писателя, подумать… Мир, который создал Севела, — особый. Здесь смешное и трагичное, мудрость и трогательное недотепство всегда рядом. Его книги, лиричные и порой жестокие, саркастические и щемящие душу, выдержали более 275 изданий и завоевали сердца читателей во всем мире. В этом году исполняется 55 лет с начала творческой деятельности знаменитого бобруйчанина, писателя Ефима Евельевича Драбкина (Эфраим Севела — псевдоним писателя).

Эфраим Севела родился в Бобруйске 8 марта 1928 года и рос в обычной семье довоенных лет. Отец — кадровый офицер, коммунист, известный спортсмен, тренер по классической борьбе. Мама тоже спортсменка — в беге на дистанции с барьерами. Они познакомились на стадионе «Спартак». Семья жила рядом со стадионом…

До Отечественной войны в Бобруйске жило очень много евреев. И евреи и неевреи — все говорили на мамэ-лошен и одинаково картавили. Об этом с особой любовью писатель вспоминает в своей первой книге…

Евреи, как известно, за редким исключением, не выговаривают буквы «р». Хоть разбейся. Это — наша национальная черта, и по ней нас легко узнают антисемиты. В нашем городе букву «р» выговаривало только начальство. Потому что оно, начальство, состояло из русских людей. И дровосеки, те, что ходили по дворам с пилами и топорами и нанимались колоть дрова. Они были тоже славянского происхождения. Все остальное население отлично обходилось без буквы «р». В дни революционных праздников — 1 Мая и 7 Ноября, когда в нашем городе, как и во всех других, устраивались большие демонстрации, и когда русское начальство с трибуны приветствовало колонны:

И была в этом городе улица под названием Инвалидная. Теперь она переименована в честь Фридриха Энгельса — основателя научного коммунизма, и можно подумать, что на этой улице родился не я, а Фридрих Энгельс. (Предисловие к циклу новелл «Легенды Инвалидной улицы»).

—Я потерялся на второй день войны, 23 июня 1941 года. Перед самой войной мы приехали в гости в город Поставы. 22 июня утром я отправился на озеро ловить щучек на петлю. Я видел, как летали надо мной самолеты, и пошел домой. Мама мне кричит: «Стынет обед на столе», а внизу по улице уже шла длиннейшая колонна немецкой пехоты. И все хохочут, улыбаются. Они уже были в городе, а мы не знали, что началась война.

Дядя подогнал машину, на кузове которой стоял ручной пулемет, и как сейчас помню, мы сели со старшиной Гавриленко, и он нас вывез из немецкого тыла. Мы обгоняли немцев. На дорогах был слоеный пирог: наши, немцы — все вперемежку. Гавриленко довез нас до Полоцка. Посадил в товарный состав, состоящий из открытых платформ, груженных прессованным сеном. Я, естественно, забрался наверх и смотрел на звезды. Недалеко от Орши на нас налетели два фашистских самолета и стали бомбить. От взрыва, который был рядом, я вылетел вместе с тюками в небо и приземлился на полотне, а поезд пошел дальше. Мама была уверена, что я погиб. Она видела, как мои ноги летели по небу.

Я шел на огонь пожара и дошел до Орши. Никому до меня не было дела. Побирался, кушал, кто что даст. На пунктах раздачи начинал скулить. Мне давали кисель. Очень любил кисель. Меня жалели. Пока однажды не оказался в Гомеле. Потом, уже после войны, мы с папой узнали, что в Гомеле на привокзальной площади стояли рядом у громкоговорителя и слушали речь Сталина: «Братья и сестры! Не отдадим врагу ни грамма зерна, ни станков, ни другого добра». Это было 3 июля в 12 часов. Но мы не видели друг друга. Маму я нашел уже после вой­ны. В «Легендах Инвалидной улицы» есть рассказ, как я возвращаюсь из Германии домой…

…Вспомнил я об Инвалидной улице, когда кончилась война. Я уже к тому времени был солдатом и вместе со своим гвардейским артиллерийским полком находился в Германии под городом Нойбранденбург, хотя по возрасту не подлежал призыву. Меня потянуло в город, где я родился, посмотреть, что стало с Инвалидной улицей. Я вспомнил наш дом, сложенный из толстых бревен моим дедом Шаей, и уже как взрослый человек понимал, что если этот дом не сгорел и каким-то чудом уцелел, то я остался единственным наследником и владельцем этого дома. Подгоняемый этими мыслями, я, как на парусах, мчался в наш город, который оказался основательно разрушенным, и сожженным, а потом не шел, а бежал мимо руин и пепелищ, безошибочно угадывая направление.

Инвалидная улица сгорела почти вся. Ни домов, ни заборов. Только кирпичные фундаменты, поросшие травой, остатки обугленных бревен и сиротливые дымоходы русских печей, закопченных после пожара. И вы не поверите, потому что я не поверил своим глазам, наш дом стоял цел и невредим. И далее забор и большие ворота, на которых был написан тот же номер, что и до войны, и даже фамилия владельца. Моя фамилия. (Легенда пятая: «Все не как у людей»).

Повидавшись с родными, Севела вскоре уехал в Минск, там экстерном сдал экзамены и поступил в университет на отделение журналистики. Вместе с ним на одном курсе учился Алесь Адамович. В это же время в Минске открылся Театральный институт, Севела поступил туда тоже, однако после первого семестра бросил. Факультет журналистики он закончил в 1948 году, получив диплом с правом преподавать в средней школе литературу и работать в газете.

Преддипломную практику проходил в редакции газеты «Заря» в Бресте. Получив диплом, Севела уехал из Бреста в Бобруйск, не оставив никаких своих координат, так как в Бресте прослыл космополитом. Потеряв всякую возможность устроиться на работу, Ефим Драбкин однажды нечаянно встретил земляка, который в это время работал в Вильнюсе. Оказалось, что открывающаяся там газета «Молодежь Литвы» испытывает большой недобор сотрудников. Севела устремился в Вильнюс и без всяких хлопот был принят в газету на должность заведующего отделом сельской молодежи. Семь лет жизни и работы в Вильнюсе Севела называет самым счастливым временем в своей жизни.

В то же время Эфраим Севела женился на падчерице Леонида Утесова Юлии Гендельштейн, в этом браке родились двое детей.

До эмиграции он успел написать сценарии к фильмам «Наши соседи» (1957), «Аннушка» (1959), «Чертова дюжина» (1961), «Нет неизвестных солдат» (1965), «Крепкий орешек» (1967) и «Годен к нестроевой» (1968). Сюжеты всех этих картин посвящены Великой Отечественной войне или суровой романтике военной службы.

— Начало моей литературной деятельности — это «Легенды Инвалидной улицы», отлично отрепетированные в Москве до отъезда на всех посиделках, — вспоминает писатель. — Однажды мы собрались у Григория Чухрая дома. Разговаривали, выпивали, я по просьбе Чухрая рассказывал «Легенды». Был Александр Твардовский. Он был выпивший и сказал: «Ну что вы все, как животные, жуете, выпиваете. Какую вещь человек рассказал. Надо человеку обязательно помочь издать эту книгу. Не дай Бог, вый­дет человек из дому, упадет на него с пятого этажа с балкона бутылка из-под шампанского и убьет его. Не будет в литературе такой вещи, как «Легенды». Обеднеет литература».

Живя в Советском Союзе, Севела отчаянно боролся за право его покинуть. Борьба эта в то время была связана с риском для жизни. Но Севела — человек упрямый. Он своего добился. В 1971 году успешный и благонадежный сценарист Севела участвовал в захвате приемной председателя Верховного Совета, устроенной активистами сионистского движения, требовавшими разрешить советским евреям репатриироваться в Израиль. После суда над группой был выслан. В те годы евреи из Советского Союза, отправлявшиеся в Израиль, объезжали пол-Европы, подолгу живя в лагерях для перемещенных лиц в Австрии, Италии. Эфраим Севела по пути в Израиль оказался в Париже.

—Мы жили на даче у Ротшильда (барона, представителя знаменитой европейской династии банкиров и общественных деятелей). Он каждый день требовал моего выезда в Париж. Я пробыл там семь месяцев. О Франции я ничего не написал. Я ходил и наслаждался. И потом о Франции я нигде не писал. Париж под ладонью Ротшильда был к моим услугам. Он тратил бешеные деньги ради меня. Такие приемы закатывал — на 100–150 персон! Съезжались первые лица Франции. Он меня знакомил со всеми.

Именно там, в столице Франции, Севела написал «Легенды Инвалидной улицы». Он написал ее за две недели, рассказав истории о городе своего детства — нашем с вами городе…

Первой рукопись прочитала Ида Шагал — дочь Марка Шагала. «Вы не знаете, что написали! — сказала она автору. — Вы последний еврейский классик на земле!» А сам Марк Шагал рукопись читал всю ночь и наутро вышел с красными глазами. «Молодой человек, — сказал великий художник, — я вам завидую: эта книга будет самым лучшим витамином для евреев, чтобы они не стыдились называться евреями».

— Я так стремился на Землю обетованную, а прожил там всего шесть лет. Что ж произошло? — размышлял писатель впоследствии. — Я надеялся сделать значительно больше для своего народа. Но каждый раз натыкался на неодолимую стену. Мне не нравилось, что если в России я был евреем, то здесь считался русским. И там, и там меня не любили как чужака.

Писатель недолго прожил в Израиле. Такой у него неуживчивый характер. Наверное, на земном шаре нет ни одной страны, где бы он чувствовал себя уютно. Может, этот характер передался с генами? Ведь и мама, и папа были людьми с норовом. А может, эта черта характера человека с Инвалидной улицы, где не признавали компромиссов и за острым словцом не лезли в карман? Или творческого человека трудно загнать в любые рамки: национальные, религиозные, государственные? Скорее всего, ожидания, нарисованные человеком с богатой фантазией, не совпали с действительностью. А ждать, терпеть, надеяться Севела никогда не умел. …Есть анекдот, который напоминает все книги Севелы сразу. Приходит еврей в ОВИР. Хочет эмигрировать, но куда, пока не решил. Крутит глобус и бормочет себе под нос: «В Израиле война. В Штатах негров линчуют. Австралия далеко. В Германии антисемиты… Ой, вей!.. Дайте мне другой глобус!»

Кончилось тем, что писатель назвал Израиль «страной вооруженных дантистов», «местечком с многоэтажными домами» и отбыл на постоянное место жительства в США, где продолжал выражать недовольство всем, что видел и слышал. В Израиле и в США Эфраим Севела написал книги «Викинг», «Остановите самолет — я слезу», «Моня Цацкес — знаменосец», «Мама», «Попугай, говорящий на идиш».

Издатель Брюс Фингерхат обратился к местному конгрессмену, и тот выхлопотал для Севелы по преимущественному праву гражданство США. В это время жена и дети Севелы были в Лондоне. Американцы сделали визы для семьи. Но семья распалась, встреча в США не состоялась. Севела поселился в Нью-Йорке, жил в разных районах, со временем облюбовал Брайтон-бич. Тем временем в США вышли две его книги: «Легенды Инвалидной улицы» и «Правда для чужих» — «Викинг».

Американский период в жизни Севелы был чрезвычайно плодотворным. Здесь им были написаны «Зуб мудрости», «Тойота Королла», «Мужской разговор в русской бане». Самыми значительными литературными встречами в Америке Севела считает знакомство и приятельство с Сергеем Довлатовым в 1975 году в Нью-Йорке и встречу в Вашингтоне с Аллой Кторовой, автором знаменитого тогда романа «Лицо Жар-птицы».

…После 1971 года я один раз приезжал в Бобруйск. Бобруйск был для меня закрытым городом. Но как не съездить на кладбище. И тогда с моим другом Львом Володиным, был такой диктор на белорусском радио, его фамилия в Бобруйске была Иоффе, мы поехали в родной город. Я сидел в машине на заднем сидении, накрытый пледом, чтобы меня не видели. В Бобруйск, о котором я пишу всю жизнь, который сделал меня писателем, я приезжал нелегально. Проскочили по улицам, нигде не останавливаясь, и на кладбище. Конечно, я сразу пошел к маминой могиле. Пока стоял там десять или двадцать минут, вся жизнь пронеслась перед глазами. Как будто мама спрашивала у меня: «Как твои дела?». И я рассказывал ей все, со всеми подробностями, как никогда и никому не рассказывал…

Оставаясь гражданином Америки, Севела много путешествовал. Бывал в Швеции, Голландии, Италии, Сингапуре. Жил в Англии, Франции, Израиле, Германии, Болгарии, Камбодже. Подолгу вынашивая крупные литературные произведения, писал сценарии для фильмов, черпая сюжеты из впечатлений, накопленных в многочисленных поездках по миру: «Ласточкино гнездо» — о советской разведке в Англии, «Муж, как все мужья» — о жизни в Израиле, «Белый «Мерседес» — о Мюнхенской Олимпиаде 1972 года, «Сиамские кошечки» — о Таиланде. Особенно часто Севела бывал в Германии, где было много русских эмигрантов, знакомых ему по России, или знающих его по прессе, и где хранились огромные архивы времен войны.

— В Советский Союз я вернулся из Берлина в 1989 году, после 27-летнего перерыва. Когда приехал, случилось главное, без чего я бы рано или поздно снова уехал из Москвы. Я встретил женщину, которая, в конце концов, «приякорила» меня (речь идет о второй супруге писателя Зое Борисовне Осиповой). Я ведь приехал только посмотреть, как здесь и что. А времена наступили такие бурные, что меня закрутило в этом водовороте. Появилось много разных проектов. В 1991 году я поставил фильм «Попугай, говорящий на идиш», через год появился мой новый фильм «Ноктюрн Шопена», а еще через год — «Благотворительный бал».

В России, взбудораженной перестройкой и сменой самого образа жизни, книги Эфраима Севелы оказались очень популярными. Все с удовольствием ругали страну, политический строй, а Эфраим Севела это делал на протяжении всей своей творческой жизни. Он был впереди целой страны недовольных, ворчащих. Ведь, по большому счету, все творчество Севелы — это истории маленького человека, который просто пытался жить по-человечески, а ему не давали.

Севела застал Россию в самом разгаре перестройки, окунулся в кипучую жизнь Москвы, ходил на митинги, наблюдал с восторгом, как зарождается новая жизнь, ломается с треском старая.

Журнал «Искусство кино» в 1989 году опубликовал сокращенный вариант книги «Остановите самолет — я слезу». Следом были изданы одной книгой «Остановите самолет — я слезу» и «Зуб мудрости».

Телевидение устроило передачу, посвященную возвращению Севелы в Россию, зрители впервые увидели фрагменты фильма «Колыбельная». Госкино предложило ему проехать с фильмом «Колыбельная» по маршруту — Самара, Саратов, Ульяновск, Казань, Пермь, Симферополь, Кишенев, Одесса, Вильнюс, Рига, Минск. Всюду собирались переполненные залы восхищенных зрителей и слушателей.

Огромными тиражами стали издаваться отдельные книги, а потом и собрания сочинений. Наконец-то Севела обрел поистине гигантскую аудиторию «своих» читателей.

Скончался Эфраим Севела, бобруйский, советский, израильский и российский писатель, сценарист, режиссер, актер и журналист 18 августа 2010 года на 83-м году жизни в Москве.

Подготовила

Анастасия Трушникова