Творческий вечер актрисы Жанны Зарембо, приуроченный к ее юбилею, пройдет в театре 28 мая. Накануне мы пообщались с Жанной Константиновной о поспешных решениях, о вере, о театре. Жизнь дала ей столько способностей и возможностей! Не хватило наглости и тщеславия, чтобы крепко схватить все подарки судьбы.

Перед тем, как посвятить себя Бобруйской сцене, Жанна Зарембо успела поработать в театрах Бреста и Гомеля.

— При распределении по окончании института между Витебском, Могилевом и Брестом я выбрала Брест «за компанию», потому что мы с однокурсниками после выпуска договорились ехать туда вчетвером. Мне сказали присматриваться к спектаклю, который был на выпуске, потому что актриса уходила, и с нового сезона ее роль должна была играть я. Прочла пьесу с прицелом на эту роль. Прихожу — а мне говорят идти на площадку. Оказывается, другая актриса сломала руку, а через четыре дня премьера, и меня молниеносно ввели совсем на другую роль. Брестский театр в то время — это соцветие заслуженных артистов. Был и один народный. И вот я с ними на одной сцене… Страшно не было! Я смелая (смеется. — Прим. автора)! Актеры подкалывали друг друга, чтобы проверить, насколько прочно каждый вошел в образ. А я тогда не знала про эти шуточки — правильная была, комсомолка, думала: «Что это они себе позволяют?!» Смотрю с осуждением. Один потом у меня спрашивает: «Жанка, ты чё, у тебя юмора нет? Мы как ни стараемся, ты все никак не колешься!»

В Бресте я работала два с половиной сезона. То меня не устраивало, это… Я перешла в Гомельский театр, и там поняла, что потеряла! В такую попала склоку, в такие интриги! Не сравнить с той опекой, с той студийной атмосферой в Брестском театре, где все делали одно дело вместе, и где была разумная дисциплина.

Брест актриса вспоминает с ностальгией. В Гомельском театре Жанна Зарембо тоже проработала два с половиной сезона, после чего в ее жизни появился Бобруйск.

— В 1971 году главный и очередной режиссеры Бобруйского театра были моими однокурсниками. Мы у одного профессора Орлова учились. Когда ребята узнали, какая неоднозначная ситуация сложилась у меня в Гомеле (там произошла революция против главного режиссера, которая сорвалась, а обвинили во всем меня), то сразу позвали к себе.

Профессию актрисы она, наверное, выбрала из-за своего сложного, противоречивого характера. Ее всегда тянуло к чему-то трудному и даже запретному. Но началось все-таки с вдохновения: в офицерском клубе играли водевили по Чехову, и мама Жанны Зарембо была там главной героиней.

— Она была удивительно талантлива и красива! У нее был музыкальный слух, она прекрасно пела, играла на пианино и аккордеоне.

Жанна Зарембо собралась поступать в театральный институт, но отец запретил. У него было свое мнение об искусстве.

— Папа у меня был с совершенно бухгалтерскими мозгами. Как-то смотрит он выступление по телевизору ансамбля скрипачей Большого театра и говорит: «Это ж одному можно было зарплату платить! Нет — девять стоят!» Мы с мамой ошалели. Вот отсутствие музыкального слуха — это у меня от папы.

Она долго торговалась с родителями, куда поступать. Сторговались на институт иностранных языков.

— Но желания-то у меня все равно не было. Я не готовилась, посторонние книжки читала. А немецкий язык сдала лучше всех. И вокруг меня забегали. Преподаватели обсуждали мое берлинское произношение. На заключительном экзамене при поступлении я тянула второй билет! Преподаватели ломали голову над тем, как передать мне шпаргалку. Руководитель курса долго хлопотал и добился, чтобы меня приняли с недобором в два балла. Представляете, как со мной носились?! Слава Богу, не хватило трех! Спустя полгода я снова вспомнила про театр. Но… сперва окончила техническое училище. И пошла в драмкружок к Здиславу Стоме. Он тогда был заслуженным, а позже стал народным артистом СССР. Кружок художественного чтения вел знаменитый диктор Илья Курган. Я и туда пришла. Меня взяли, и стали носиться со мной как с писаной торбой. И на папу подействовало, что заслуженные люди такое внимание дочке уделяют.

Потом я втихаря поступила в студию при Русском театре и боялась сказать родителям! Но когда папа меня увидел в больших спектаклях — в ТЮЗе мы играли и во Дворце профсоюзов, — он сказал, что я могу поступать, куда захочу.

На отсутствие занятости эта актриса не жаловалась никогда.

— В Бобруйске я у Михаила Ковальчика много работала, у Франца Пуховича. Не обделяли работой никогда. Даже когда у меня был конфликт с одним из главных режиссеров — он не давал мне ролей — тогда очередной меня занимал. Это было время, когда мы много ездили с гастролями, что вообще прекрасно — театр должен ездить. У меня было много срочных вводов. Я хорошо запоминала текст и мизансцены, быстро вводилась и часто спасала положение. Роли разные попадались. В последние годы работы гораздо меньше. С возрастом так и должно быть. Уже и сил нет столько работать. А возрастных ролей не так много.

В ее манерах, в умении себя держать есть что-то королевское. Хотя она с этим утверждением кокетливо спорит.

— Манеры королевы? Вы меня удивили, конечно! Хотя сколько-то лет назад в журнале, посвященном искусству, один критик написал, что я создана для ролей королев и роковых женщин. Так что это вроде для меня не новость, но я как раз с большим удовольствием играла всегда роли крестьянок, простых женщин. Нам в институте не внушали, что артист — это элитарно. Зато я знала, что артист — это очень ответственно. Актерам нужно держать себя на уровне, чтобы и к нам отношение было соответствующее, и чтобы люди понимали, что в театр приходят, как в школу нравственности, а не только удовольствие получить.

Жанна Зарембо не загадывала далеко, когда ступила на актерский путь, а теперь признается, что для успеха в профессии ей всегда не хватало тщеславия.

— Как православный человек я понимаю, что это хорошо, но для профессии — это ужасно! Мои подруги-актрисы, уезжая по распределению после института, сразу искали пути вернуться в Минск. А я рассуждала: какая разница, где работать. Известно, если кто-то может хоть чуть-чуть тебя подвинуть, надо пользоваться! А я считала — сама должна пробиться.

К вере актриса пришла в зрелом возрасте, лет 20 назад.

— Я воспитана в атеистической семье. Младший брат кричал: «Ты для меня всегда была примером! У тебя два средних и два высших образования! У тебя крыша поехала!»

Сначала я просто интересовалась. Когда первый раз прочла Евангелие от Иоанна, была потрясена. А логика все равно у меня была советская. Я говорю: «Мама! Нас обокрали на самого положительного героя!» Нам всегда говорили, что в Бога верят только бабушки сумасшедшие, а в атеистическом журнале «Наука и религия» в 90-е годы стали печатать статьи ученых верующих! Это озадачило. Но веры еще не было. Это чудо пришло позже.

В православии есть и были святые отцы, которые против театра категорически — мол, это лицедейство, лицемерие. Но есть другие. Кое-кто даже пьесы писал — Димитрий Ростовский, например. Если бы я не пришла в театр, я была бы жестоким человеком. При моем темпераменте. В театре работа над ролью заставляет ставить себя на место другого человека, а значит, понять, простить и полюбить его. Вот вам и любовь к ближнему.

Темперамент Жанны Зарембо ярко проявлялся еще в школе. Она лучше всех в классе училась и хуже всех себя вела.

— Все проблемы решала кулаком! Если что не по-моему, вмазывала и все! Но в шестом классе мальчишки дружно загнали меня портфелями в угол двора, оттырили и сказали: «Больше ты нас по одиночке бить не будешь!» Отучили драться. В студии и институте учили, что театр должен воспитывать и нести нравственность. А если я готовлюсь других воспитывать, то я в первую очередь сама должна стать лучше.

Евгения КОРКИЯЙНЕН

Фото Федора ПРОКОПОВА

НАША СПРАВКА

Жанна Зарембо. Родилась 3 мая 1940 года. Окончила БГТХИ в 1965 году. Сегодня ее можно увидеть на сцене в спектаклях «Войдите, вы ошиблись дверью», «Желание любви», «Варвары», «Пучина» и других. В начале мая актрисе вручили православную награду за труды во славу церкви — медаль Святой Ефросиньи Полоцкой.