Когда мне встретилось выражение Достоевского «Красота спасет мир», я вначале недоумевала, как это может быть. Потом где-то у Николая Рериха нашла, что «ПОНИМАНИЕ того, что красота спасет мир, может действительно спасти». Если я буду понимать, если я способна восторгаться полотном художника или третьим фортепианным концертом Рахманинова, то я буду и жить каким-то определенным образом. Если рядом с человеком другому человеку становится легче, светлее, если он согрел собой еще некоторых людей, значит, он уже не зря родился.
Мы пообщались с художником, рядом с произведениями которого становится легче и светлее жить, с Анатолием Концубом. Тем более — повод есть.
Замечательный бобруйский живописец и керамист 20 января открыл персональную выставку в минском Дворце искусств, приуроченную к 60-летию художника. День рождения Анатолий Концуб отмечал в июле. Первыми его работы увидели бобруйчане. Осенью Могилев принимал у себя это эмоциональное, искреннее искусство, в котором очевидное поэтично, а фантастическое естественно и даже буднично. Теперь вот Минск:
— Это город художников. Если в Бобруйске 14 членов союза художников, то там — 1 000. В тот день во Дворце искусств открывались еще три выставки, одна за одной. На моей было порядка 200 человек: приглашенные и те, что заглянули с других выставок, просто интересующиеся, а все больше — художники. Выступили мои преподаватели, однокурсники, представители критического цеха и Министерства культуры. Много приятностей наговорили. Все очень солидно, организованно. И в то же время для меня это был экзамен. Думаю, прошел он удачно: все отметили, что рост есть, экспозиция очень цельная, практически все работы новые и выше уровнем, чем 10 лет назад. Наутро я проснулся в хорошем настроении.
— Анатолий Александрович, вы и живописец, и керамист…
— Искусство — оно, по-моему, нематериально. Оно духовно. А направления — лишь инструменты. Живопись и керамика друг друга дополняют. То, что нельзя сделать в керамике, я делаю в живописи и наоборот. Идет-то все изнутри. Хочется чего-то объемного, абстрактного — здесь керамика хороша. Живопись позволяет сделать более детально, конкретно и доходчиво.
— Чем плохо для художника — будущего и состоявшегося — жить в маленьком городе? И есть ли плюсы?
— Должны быть плюсы! Большой город — невыносимая среда для существования: столпотворение, ритм… Но! Для художника нужна среда культурная, которая в маленький город не дойдет. В Бобруйске спасает только то, что до Минска два часа езды. Юбилейный год прошел активно: я успел на трех пленэрах побывать, сделал три выставки.
А ведь я не должен был даже в институт поступить! В Давид-городке нельзя было получить должную подготовку. Я это понял, когда на вступительном испытании нужно было изобразить обнаженного натурщика, во всех пропорциях. Но мне повезло: накануне мой будущий заведующий кафедрой Михаил Вениаминович Беляев привозил к нам своих студентов на практику. Я им рисунки показал. Вердикт был неутешительный: порекомендовали в художественное училище попробовать. Но я же молодой, максималист! Пошел в институт. И поступил! Тот преподаватель узнал меня и посоветовал переписать заявление на его кафедру — керамики. Я не жалею. Случай, судьба, рок, Божий промысел… Как угодно называйте. Но если бы не это, не было бы художника Концуба.
— После института в Бобруйском художественном училище вас встретила группа из 15 учеников. Некоторые — ваши ровесники, а некоторые, например, Валерий Колтыгин, даже старше… Ни печки, ни глазури, ни литературы. Как выкручивались?
— В молодости все проще. Развернулся, поехал в институт: «Помогайте!» Вернулся с материалами. Печку купили, правда, не для керамики, но температуру в 1 000 градусов она давала. Может быть, с точки зрения педагогики не совсем верно, что я был с учениками на равных. Но я был открыт перед ними, обучал через личный опыт. Думаю, поэтому первый выпуск получился самым ярким: восемь из пятнадцати известные в Беларуси художники.
— Искусствовед Кирилл Зеленой, ваш учитель, проводил параллель между выходцами из российской провинции (Борисовым-Мусатовым, Кузнецовым, Петровым-Водкиным), которых называл основным двигателем русского изобразительного искусства, и бобруйскими художниками — Никифоровым, Белогуровым, Рубцовым, вами. Лестная оценка…
— Ныне покойный Зеленой учил нас истории искусств. Человек энциклопедических знаний, аналитик, жил и преподавал взахлеб… Но институтская администрация его в конце концов изжила из коллектива. Не любят у нас живых, настоящих…
После выставки, посвященной моему 50-летию, он сказал: «Пойми, быть бобруйским художником — большая ценность. Цени самого себя на том месте, где живешь. Твое слово никто за тебя не скажет. А если станешь бегать за кем-то, всегда будешь вторым и будешь чуть-чуть чужое делать».
Очень важно не пройти мимо того, что тебе близко, нащупать свой путь и проявить себя в нем. Нужно делать то, что у тебя легко получается — это и есть твое.
Я ведь не великий художник. Я не работаю в актуальном искусстве, не ищу новые пути, но у меня есть своя тема, свой круг образов и свой почерк. И у меня есть круг почитателей и круг покупателей: и в Минске, и в Бобруйске, и в Москве.
Моя дорога в искусстве — это, может быть, и не дорога вовсе, а только тропинка. Но моя.
— Вы православный?
— Да, родители окрестили. Ну это традиция. А… я веротерпимый, потому что Бог один. Поэтому я легко согласился принять участие в оформлении костела, а после — староверческого храма. Если бы мусульмане писали иконы, и для них бы сделал. Я часто вспоминаю Бога, стараюсь жить по библейским заповедям. Вот что важно.
— Библейские сюжеты в работах — часть молитвы?
— И да, и нет. Часто это больше философские рассуждения.
— Как человек меняется с возрастом?
— Хорошо меняется. Умнеет. Добрым становится.
— Что вы подумаете о том, кто провозглашает себя гением?
— Это либо реклама, либо глупость.
— Что вы делаете с завистью, которая направлена на вас?
— Стараюсь не замечать.
— Провинция — не вокруг, а в голове?
— Да!
— В чем смысл жизни?
— Жить. Только не ради денег. И не для одного только веселья.
НАША СПРАВКА
Родился 13 июля 1949 года в деревне Колки Брестской области. Мать Нина Кондратьевна — портниха. Отец Александр Васильевич — рабочий. Детские годы прошли в Давид-городке. С 1971 года живет в Бобруйске. Учился в Белорусском государственном театрально-художественном институте на отделении керамики и стекла (1966-1971). Работал преподавателем в Бобруйском профессионально-техническом художественном училище (1971-2001). Один год служил в армии. В Союз художников СССР вступил первым из своего курса (1980), ныне член Белорусского союза художников. Заслуженный работник народного образования Беларуси.
Участник международных пленэров по живописи и керамике в Беларуси, России, Украине, Болгарии, Польше. Произведения хранятся в музеях и частных собраниях Беларуси, России, Польши, Болгарии, Австрии, США.
С тех пор, как ушел на «вольные хлеба» (2001), сотрудничает с минским салоном. Сделал ряд проектов со столичным центром музейных исследований: музей Полесья в Пинске, краеведческий музей в Солигорске, столичный музей денег, музей-гетто в Новогрудке, отдел природы в Бобруйском краеведческом музее.
Супругу Марию встретил в Бобруйске. Женат 35 лет. Вместе воспитали дочь и сына.
Евгения КОРКИЯЙНЕН
Фото Федора ПРОКОПОВА
