Хотелось бы избежать юбилейной скороговорки, но, наверное, не получится. Потому что Валера Алексеев — человек разносторонний. Его в городе знают многие: одни как генератора идеи памятника Шуре Балаганову, другие как автора театральной баллады о серебряных крыльях, третьи помнят как журналиста «Коммерческого курьера» и фаната «Белшины» прежних лет, еще кто-то — как многолетнего вожатого детского лагеря «Мечта». Несчастный случай, который произошел четверть века назад, лишил парня руки и выбил с обычной орбиты жизни. Но — хватило сил жить. Жить заметно и неравнодушно.

— У вас в «Вконтакте» описан план празднования юбилея: «А ведь пару месяцев назад у меня был генеральный план, как его встретить. Сначала мюзикл «Серебряные крылья», потом «Рельсы-шпалы» и моноспектакль «Исповедь глухонемого». А вечером в кафе со смешным названием — карнавал с близкими со всего мира…». Как будет в итоге?

— Еще не решил. Но, скорее всего, поеду к родителям. Они сейчас на даче живут вдвоем. Там ссобоечки какие-то приготовлены, подарки. Поблагодарю их за то, что я родился. Мы сейчас не видимся, общаемся только по телефону. Хочется, чтобы еще были дни рождения. И чтобы на них были мама с папой. Они у меня люди уже в возрасте.

Где бы хотел побывать

В Бобруйске через сто лет, хотя бы на пять минут

«Белшина» — чемпион

Во время индивидуальной экскурсии по стадиону «Сан Сиро» в Италии написал маркером на стене в раздевалке футбольного клуба «Милан», одного из самых титулованных в мире: «Белшина» — чемпион» — чтобы были в курсе

Про «Легенды»

Лежу в больнице, мне 25 лет. Разные мысли приходят в голову, я при смерти. Из-за несчастного случая на «Белшине» я потерял правую руку. Ко мне в гости зашел мой друг еврей Валик Херемян и принес книгу «Легенды Инвалидной улицы» Эфраима Севелы. Прочитав эту книгу, на свидание со смертью я решил не идти. Понял, что жить можно и нужно в любых обстоятельствах.

Про аварию

Я хотел мучиться и выглядеть мучеником — и вот, пожалуйста. Это мне все по делам. Я действительно так думаю.

Про реабилитацию в больнице

Когда через полгода зашел хирург и сказал выписываться, у меня первая реакция была: за что?.. И для меня был удар, что это все закончилось. Я пошел в новую жизнь, однорукий — в семейство двуруких.

Когда я думаю, что очень хороший, а остальные — злые, иду на перекресток и представляю себе, что умер. И вижу: город хорошо живет и без меня. Это не я нужен этому городу, а он мне. Не люди во мне нуждаются, а я в них.

Про сиротские дома

Одного года пребывания там хватает, чтобы уничтожилось понятие о границах, личной ответственности, причинно-следственных связях. Люди, которые берут сирот из детдомов, должны хотя бы два года вытерпеть. Бросить работу и заниматься только ребенком. Может, есть шанс. Если бы меня кто спрашивал — я бы отговаривал от того, чтобы взять ребенка из детдома. И эта вся благотворительность для сирот — от нее только вред. Она развращает. Дети пользуются этими взрослыми людьми, которые разок приходят к ним и пытаются с ними бережно общаться. Дать книжку, чтобы прочитал и потом пересказал содержание — вот что надо. Родственники Максима из детдома, с которым мы общались по выходным и в будни ходили на секции, слава Богу, одумались и забрали его.  Я думал, он меня забудет быстро, и это было бы хорошо. Но звонит, в последнее время что-то чаще — наверное, не все в порядке. А сейчас я беру еще двух других детей — девочку и мальчика.

— Есть ли у вас новые идеи, которые попадут в топ-пять фактов о Бобруйске в Википедии и ТрипАдвизоре?

— Я примерно знаю, чем город занимается, и когда что-то можно воплотить. Сейчас вряд ли. Хочу, чтобы Игоря Градобоева тоже помнили. У меня уже подписи собраны. Придет время.

Все думают, что у меня в голове только памятники, это не так. Но если ко мне обратятся — помогу придумать что-то интересное. Например, «Пуп земли» в Бобруйске можно было бы сделать. А где? Первое, что в голову приходит, — около роддома.

— Как вы себя сейчас определяете?

— Бездельник. Все сразу и ничего. У меня есть несколько нереализованных пьес, несколько идей. Жду, когда придет время. Сейчас поменялся главный режиссер в театре, мы с ним встретимся. И если моего склада человек, а я — его, то что-то будет.

— Вы большой патриот города, почему так случилось?

— У меня стишок есть, который заканчивается «но я всегда возвращаюсь туда, где летом болеют каштаны». Я привязан скорее не к месту, а к людям, без которых не могу жить. Могу уезжать надолго, но всегда хочу вернуться. В других местах пробовал — не получилось. Я считаю, что если бы не было Иерусалима, то Иисус Христос родился бы и жил здесь.

Он появился там, где было много проблем. В стране, которая находилась на перекрестке всего мира. А в Бобруйске — русские, белорусы, цыгане, евреи, армяне… И межэтнических конфликтов никогда не было.

Мне кажется, тут у нас центральное место мира, так сказать, пуп земли. Ну, и разные культуры, разное понимание жизни переплетаются, получаются такие гибриды — бобруйчане, чудики.

— Почему Бобруйск так цепко держится за еврейскую память?

— Как забыть, если мое поколение живо? Лет через пятьдесят все закончится. Думаю, что отъезд евреев — большая потеря для города, потому что это были удивительные люди. Ну, стали удивительными благодаря соседству с русскими, белорусами, украинцами.

Когда они уезжали, я многим помогал собирать вещи, когда они собирались в Израиль, Америку… Удивительно, что в 90‑е никто им не сказал «не уезжайте». Не было такого, чтобы какой-то серьезный политик по телевизору сказал: «Не уезжайте, вы нам нужны, мы вас любим. Может, не рискуйте?». Если бы так говорили люди, руководители, то, может, и город стал бы другим немножко. Добрее, умнее, веселее. Когда началось все это предпринимательство, тоже было бы продуктивнее и ярче.

Любимый портрет

История есть. Мой друг Федор Прокопов (фотокор «Коммерческого курьера», 1954–2012) мечтал сделать такой кадр, который остался бы в истории. Как-то раз Федор шел проявлять пленку, и у него оставался один кадр. Лишний, неиспользованный. И он сфотографировал меня, чтобы не пропал кадр. И эта фотография — самый любимый мой портрет.

— Как меняется отношение к собственной инвалидности с годами?

— Я не делал каких-то усилий, пережил опасный период в жизни, выжил, хотя должен был умереть на второй день. А я раз — на третий день очнулся и выжил. Трудно было первые полгода, потом еще несколько операций. Сейчас мне это не мешает вообще. Есть же инвалиды без ног. Им каждый шаг стучит в голове: я инвалид, я инвалид…

Я как-то познакомился с одним незрячим дядечкой, он пешком на стадион приходил, его почему-то не пускали, он удостоверение потерял или что…

Я ему пропуск выписал. Человек сидит и слушает рассказ других, как играет «Белшина». И у него любимый игрок есть. Это удивительно, как человек, не видя, любит «Белшину». Он меня подозвал к себе, говорит: «Мне друзья сказали, — а друзья такие же бедолаги, еле видят, — что ты без руки. Я тебя угостить принес». И там вино такое копеечное. Он его пронес сквозь проходную стадиона и мне налил. Я отвратительно отношусь к плодово‑ягодному вину. Но выпил. Он мне на радость принес, поблагодарил.

— Какой совет вы дали бы себе 24‑летнему?

— Я бы написал: «Быстрее взрослей. Тебя ждет большая любовь. Не торопись». Потому что я стал взрослым лет в 30, наверное.

…Сейчас вот в стране сложилась такая ситуация, когда у человека спрашивают «а кто за это возьмет ответственность?». И обычно взрослый человек говорит: нет, не я. Для меня это удивительно. Потому что кто будет отвечать? Только один человек в стране за все отвечает. А он может в любой момент надорваться. Так вот, я с 30 лет беру на себя ответственность. За все, что происходит в мире, что происходит в моей жизни.


Моя большая семья

— Если бы вы собирали капсулу на память о Бобруйске, что бы вы туда сложили?

— Ну, если только фантазировать. Что для меня Бобруйск? Я бы взял книгу Севелы «Легенды Инвалидной улицы», книгу Абрама Рабкина «Вниз по Шоссейной», взял бы картины Анатолия Концуба, работы керамиста Олега Ткачева, взял бы с собой флаг детского лагеря «Мечта», потому что когда лагерь «Мечта» закончился для меня, я стырил его. И футболку «Белшины» под шестым номером — Игоря Градобоева.

(Подумав) ...еще диск с песнями «ЗКМ», Вовы Рудика, Шланга, Наташи Пахалевой, «Скайнет», Шуры с Левой, Михаила Карасева и Владимира Попова.

Еще видео с голами «Белшины» и Александра Прокопенко. Стихи Дмитрия Растаева. Ну, и газету «Коммерческий курьер», конечно, благодаря которой я узнал о большой дружбе и большой любви.

Анна СЕМЕНОВА
Фото автора, Федора ПРОКОПОВА и из личного архива Валерия АЛЕКСЕЕВА