С художником всегда есть, о чем поговорить. С Тихоном Абрамовым одна сложность — знай, успевай ловить хвост его мысли. Он по-прежнему категоричен, дерзок. Только немного погрустнел… Или показалось? Все еще хочет попасть в Белорусский союз художников, но теперь уже не по общепринятой схеме, не через республиканские выставки.
Фоторепортаж
Если добираться в его мастерскую пешком, то из центра дойти можно минут за пятнадцать. За это время тротуарная плитка сменится бугристым асфальтом, асфальт плавно перейдет в песчаную дорогу, которую в дождь, наверное, размывает в грязь, ты вдруг окажешься в частном секторе, где нужно трижды вовремя свернуть, чтобы не запутаться в переулках. А вот и он, цветной заборчик, и беседка, увитая виноградом — интересно, в этом году зацветет? — и сам хозяин, в джинсах и клетчатой рубашке, гостеприимно приглашает в дом. Я соглашаюсь на чай с лимоном, выбираю один из трех стульев у круглого стола и только теперь обращаю внимание на мольберт.
— «Красная шляпочка». Покупатель картины уже есть. И это вовсе не та женщина, которая изображена. Ей — только фото, она поставит его на свой сайт в качестве «аватарки». Это одна бобруйская… поэтесса. Она позирует, я пишу. Ей — портрет, мне — картина. Великолепный способ! Я ничего не теряю, картинка показывается на выставке, попадает во второй номер альманаха «Бобруйский котел».
— А что первый уже готов?
— Почти. Это такое хамство! Из никому не известного Бобруйска никому не известный, даже не член союза, и вдруг его проект — такая красивая штука! 216 страниц! Формат А4, 100 экземпляров. Это не продается. Там будут фотографии Бобруйска, репродукции Рубцова, мои и не только, творчество бобруйских литераторов. Экземпляры отправятся в Англию, Францию, Израиль, США и Канаду, в музеи Беларуси и ведущим искусствоведам страны. Моих работ разных лет в первом альманахе будет около двух десятков. Я сам себе худсовет, если работа того не стоит, если я ее считаю слабой, не-не-не, ты что!
— Творческие люди по-прежнему собираются в твоей мастерской?
— Если бы ты пришла на 60-е посиделки 28 апреля, ты была бы 99-м новым человеком! Два года назад я предложил собираться у меня в мастерской людям разных творческих специальностей. Дальше — цепная реакция, мои знакомые звали своих знакомых. Попадали случайные люди, несколько раз приходили просто водки попить, но такие не задерживались. В предыдущий раз, седьмого апреля, ученица художественного колледжа прочла небольшую вещь на двадцать строк, и я подумал: ни фига себе — зрелое, емкое! Тогда пришли 14 человек, в основном молодежь — поэты, музыканты. Актеры приходят. Парфенович бывал. Елена Сафронова захаживала, Галина Агейкина и другие актрисы. Павел Микулик, оказывается, изумительно поет! Лариса Покревская? Была! Я стал заядлым театралом. Это живое, не кино! Когда впечатляет, я это актерам в лоб говорю. Они с достоинством принимают, я вижу, что им приятно — глаза выдают. Если у меня что-то свежее рождается, показываю. Среди последних работ — несколько женских портретов. Написал актрису Ольгу Матвееву и солистку «Поле-8» Ольгу Маркину.
— Почему не холст, а ДВП?
— Я уже давно так. Это долговечней. Одно время холст наклеивал на ДВП, а потом подумал, что это дает? Кто-то где-то принял так? Я художник, что хочу, то и делаю.
— В последнее время все значительно подорожало. А что со стоимостью картин?
— Мало ли где что! Создать это полдела, ты еще продай! Больше штуки мои вещи сейчас не могут стоить. Любого формата. Пока я здесь, пока я неизвестный солдат. Приходил недавно покупатель, не знаю, вернется он за той работой за 300 долларов…
— Отцу, который тоже художник, нравится твое творчество?
— Если мой Семен Тихонович Абрамов скажет, что это имеет отношение к искусству — это десять баллов! А вообще: «Когда ты вступишь в союз?», «Надо делать работы, которые проходят на выставки!» Я говорю: знаешь, это твои работы проходят, это твоя тема совпадает с тем, что там идет. И то, не все берут. Повзрослеть пора? Найти себя? Обрести свой стиль? Для чего? Чтобы списаться? Чтобы бегать по кругу? Я не хочу знать, как в конце будут выглядеть мои работы. Отец говорит, что ты прыгаешь, как блоха, делай одно что-нибудь, делай натюрморты, пейзажи. Есть натюрморты, есть и пейзажи.
— Полно эротических сюжетов…
— Чем и горжусь. Мне нравится! Я за чувственное наслаждение и за женскую красоту. У индусов другое… Я не могу с несколькими женщинами! У меня только две руки! Одна женщина должна быть! А там пятеро на одного раджу. Я идеалист, видимо.
— Одна в данный конкретный момент времени?
— Ну… да! Но я никогда спортсменом не был. Ради количества, ради того, чтобы похвастаться? Какая глупость! Зачем хвастаться тем, что только твое?! Хорошее дело — дом, семья, дети. С одной стороны. А с другой — я сам по своей дорожке только-только пошел, почему я должен делать дорожку для кого-то другого? Личная жизнь? У меня ее нет. Я сублимирую, подменяю.
— Два года назад ты мне сказал буквально следующее: «Я очень скептически отношусь к своему творчеству, с юмором, с цинизмом. Было бы что оставлять в истории!» Тебе уже есть, что оставить в истории?
— Есть с десяток картинок, про которые я могу сказать, что они чего-то стоят. И они все уже не у меня. Творчество важнее, чем личная жизнь. Важнее, чем творчество — общественная польза, воспитание настоящих художников. Детей плодить все могут. Мозги-то появляются после сорока, возникают вопросы, которых раньше не было. Ответы ищи внутри своей души. Там все есть.
День рождения. «24 августа мне будет трижды по 15 лет».
Где родился. «Я абориген Бобруйска, я у себя дома и занимаюсь своим делом».
Где и чему учился. «В художественном училище в Нижнем Новгороде с 1983-го по 1988 — нахулиганил, выгнали. На третьем курсе, тусуясь с теми, кто на курс старше, появилось ощущение, что я художник, внутри что-то начало расти. Чему? Да ничему! Там посредственности были педагоги. Как художники они, может, чего и весили… Все время что-то где-то смотришь — книги, выставки, поездки, общение. Художнику что нужно для развития? Путешествия и общение!»
Что такого сделал. В 1988 году в атмосфере полного равнодушия и непонимания на свой страх создал в Бобруйске художественную группу авангардистов из числа творческой молодежи города, где, кроме живописи, занимались поэзией и музыкой. Неформальное объединение просуществовало четыре года и осталось в истории под названием «Исчезнувший мир».
СКАЗАНО:
«Я вычитал в книжках, что я, оказывается, модернист! Вот же не знал! Вот же угораздило!»
«Овсянка с кефиром — вот мой завтрак. Главное, натощак».
«Что нужно для работы? Модель. Красивая женщина, стройная».
«Тут вообще не с кем говорить. Вообще. Не с кем. Говорить. Вообще!»
«Творчество никогда ровным не бывает! Это лучше, это средне, это хуже, а это — класс!»
«Я — птица» — один из лучших женских образов за мою жизнь».
«Я даже в обозримом будущем не вижу, как можно на альманахе заработать».
«Все начинается с желания, с мысли, просто с мысли!»
«Процент домов с высокими потолками и просторными комнатами растет. Может быть, не им, а их детям придет в голову, что стены пустые».
Евгения КОРКИЯЙНЕН
Фото Александра ЧУГУЕВА
