1 января прошлого года вступил в силу Декрет Президента Республики Беларусь от 24 ноября 2006 года № 18 «О дополнительных мерах по государственной защите детей в неблагополучных семьях». Издан он в целях обеспечения защиты прав и законных интересов детей в неблагополучных семьях, а также повышения ответственности родителей, не выполняющих обязанностей по воспитанию и содержанию своих детей. В частности, им предусматривается помещение детей на государственное обеспечение в случае, если установлено, что родители ведут аморальный образ жизни, являются хроническими алкоголиками или наркоманами либо ненадлежащим образом выполняют свой родительский долг. В случае помещения детей на гособеспечение родителям присваивается статус «обязанного лица».
Восемь из 380
Подробно о том, как обстоят дела с соблюдением положений этого Декрета в нашем городе, мы уже сообщали в материале «Трудотерапия для «обязанных лиц», вышедшем в номере за 7 мая. Освежим в памяти лишь несколько цифр из него. С момента вступления Декрета в законную силу штампом «обязанное лицо» в паспорте обзавелись 380 бобруйчан. На сегодня этот штамп красуется в документе 308 из них, остальные сняты с учета по разным причинам. При этом восстановление родительских прав либо погашение долга перед государством по содержанию детей стало поводом для такого избавления лишь в восьми случаях. Как говорится, без комментариев…
А что же остальные? Как живут нерадивые родители, что делают (и делают ли что-нибудь) для восстановления утраченных прав? Именно с целью ответить на этот вопрос отделом общественной безопасности и профилактики УВД был организован рейд, в котором, помимо старшего инспектора профилактики майора милиции Валерия Голуба, инспектора по делам несовершеннолетних старшего лейтенанта милиции Виктора Кириленко и водителя ОТО УВД прапорщика милиции Дмитрия Реченкова, приняли участие корреспонденты «Коммерческого».
Шаги за дверью
5-й микрорайон, западная окраина города. Здесь у нас по списку два адреса. К двери первой квартиры попадаем посредством домофонного содействия соседей: домофон по «нашему» адресу не работает и в обозримом будущем не собирается. С ним полностью солидарен и дверной звонок. Собственно, звонка-то никакого и нет — из дыры в стене возле двери торчат лишь два провода. Приходится пользоваться веками апробированным способом: «тук-тук».
Пара минут настойчивого «тука» результатов не дала. Женщина, идущая в соседнюю квартиру, смотрит на нашу делегацию без тени удивления. По всему видать, к таким визитерам здесь привыкли. Интересуемся у нее, как живет-поживает соседка. Нарочито громко она отвечает: нормально, мол, живет, проблем не доставляет, в последнее время вообще ее не видела. А затем, понизив голос до степени полной конфиденциальности, женщина доверительно сообщает: «Да дома она, дома. Только не откроет вам…»
К тому моменту эта информация подтвердилась однозначно. Вначале за дверью послышалась какая-то возня, затем на солнышко в дверном глазке на пару секунд нашло затмение. Мы вновь забарабанили в дверь, наградой стал раздавшийся из-за нее голос. Он поинтересовался, кто мы и зачем, но сразу предупредил: «Впустить вас не могу: дверь закрыта снаружи, а ключей у меня нет».
Приходится верить на слово, а инспекцию ограничить общением через балкон. Выходим из подъезда, обходим дом. Искомый балкон спутать невозможно: уж больно разительно он отличается от соседей. Через минуту на него выходит женщина — то самое «обязанное лицо». Даже беглый фейс-контроль свидетельствует: помимо возвращения в семью детей, не менее насущным вопросом для нее является необходимость возвращения пристойного цвета лица. Собравшихся под балконом она заверяет в том, что устроилась работать на ОАО «Белшина» (документов, правда, не показывает), и еще раз поясняет, что сидит под замком, а заперла ее собственная мать. Может, оно и правда. Не самый плохой воспитательный и профилактический метод…
Второй пункт назначения находится буквально в соседнем доме. Остановка здесь еще короче: дверь искомой квартиры забита досками, а на белом фанерном листе черным маркером выведено лаконичное, но емкое «На выселение». Такой вот реквием в прозе…
Дом с «привидениями»
Переезжаем в центр города — полосу частного сектора между улицей Интернациональной и Даманским. Долго петляем по пыльным улочкам в поисках обозначенного в графике адреса.
Виктор Кириленко припоминает: «А-а, знаю этот адрес, еще бы не знать. Год назад мы отсюда детей в приют забирали. Дед, глава семьи, на нас с топором кидался — еле угомонили…» Пообщаться с буйными родителями, увы, не удается: калитка на запоре, во дворе захлебывается лаем целый выводок маленьких и злючих собак. Дом молчалив, как древний замок с призраками. Мерцание экрана телевизора, хорошо заметное через одно из окон, гаснет, как только мы подошли к калитке. Стучать, как показывает практика, бесполезно.
Зато в следующий дом мы вошли без стука. Точно так же сюда попадают все гости: двери не закрываются по причине… отсутствия таковых. Сам дом, правда, нашли не сразу — оказалось, что дорога к нему лежит между заборами двух подворий по узенькой тропинке, грязной и лужистой. Весь двор представляет собой филиал полигона в Бабино, выдержанный в лучших традициях «старшего брата». Сам дом с этим антуражем очень органично гармонирует. Веранда развалилась то ли от пожара, то ли от старости, комната… Знаете, я не раз слышал мнение о том, что в любом разе ребенка нельзя разлучать с родителями: лучше, чем в родной семье, ему не будет нигде. Оспаривать его не стану — посоветую лишь радетелям за целостность семьи побывать в таких вот «родительских домах».
За столом в прихожей прихлебывают супец из мисок двое женщин и мужчина, хозяйка и двое гостей, проживающих соответственно на Форштадте и какой-то деревне с совершенно незнакомым названием. Вопрос «Чем занимаетесь?» излишен, следующий за ним «Работаете?» собравшихся едва ли не оскорбил. Лишь сельский житель ответил утвердительно, правда, название своего предприятия так и не вспомнил: «Ну, в этом… как его, б…, в деревне в этой… как ее, б…» В ходе проверки документов (странно, но таковые у мужчины были) выяснилось, что поработать бы ему очень не мешало: он числится в базе данных УВД как неплательщик алиментов. Хозяйка, она же «обязанное лицо», даже не пытается ничего вспомнить: она не работает, нигде и никак. Но на вопрос: «Собираешься ли возвращать детей из приюта?» ответствует: «Конечно!» Хотя интонация в ответе такова, что в это желание совсем не верится…
Андрей ЧИЖИК
Фото Федора ПРОКОПОВА
