В начале 2021 года генеральный прокурор Беларуси Андрей Швед возбудил уголовное дело по факту геноцида белорусского народа в годы ВОВ и послевоенное время. Во всех районах страны (в том числе и в Бобруйском) были созданы следственные группы по расследованию данного дела. О том, какие цели и задачи ставятся перед членами групп, о специфике работы над делом без срока давности и о том, что даже спустя 77 лет в деле могу появиться новые важные сведения, нам рассказал прокурор Бобруйского района Геннадий Сергеевич Ярмак.
Этапы большого расследования
— В целом вся работа нами ведется по поручению руководства группы (оно в Минске, в генпрокуратуре). Они работают с информационными базами республиканского уровня, а наша задача — проверить информацию на местах. Первым этапом работы было проведение опросов граждан, которые по возрасту могли что-либо знать и помнить о событиях тех лет. Естественно, сделать это сейчас очень непросто — не много осталось таких людей. Несложно подсчитать, что нынешние 85‑летние в годы войны были детьми-дошкольниками. Опросы некоторых жителей района, в связи с их состоянием здоровья, пришлось проводить через родственников. Тем не менее мы провели около ста таких опросов, в том числе побеседовали с узниками мест принудительного содержания. Это было важно в рамках второго этапа: его целью было установление мест принудительного содержания граждан — трудовых лагерей, лагерей военнопленных.
В поисках деревень, которых нет
Третьим этапом работы следственной группы было обследование мест расположения населенных пунктов, уничтоженных нацистами и их пособниками.
— По данным, предоставленным руководством, в Бобруйском районе таких населенных пунктов было 50. Примерно на такое же число мы вышли по результатам проверок. Почему примерно? Тут целый ряд нюансов. Например, присутствовавшей в списке деревни Еловики в настоящий момент не существует, потому что ее территория вошла в черту города. Иногда в архивных документах были неточности. Так, в одном из списков значилась деревня Трусовщина (на границе с Глусским районом), а в скобках приводилось другое ее название — Волчья Яма. Как выяснилось, это не два названия одной деревни, а «имена» двух отдельных населенных пунктов. Трусовщина существует и поныне — маленькая деревенька в пару домов. А на том месте, где до войны была Волчья Яма, сейчас просто поле…
Места, где располагались уничтоженные населенные пункты, порой даже найти непросто. Например, в списке значился Станичин — то ли хутор, то ли деревня, расположенная также недалеко от границы с Глусским районом.
Целый день мы его искали. Вроде бы сплошной лесной массив, но жители окрестных деревень припомнили: действительно когда-то там был хутор. В итоге с помощью GPS-навигатора, похоже, нашли то самое место. Там еще довольно свежие ямы были — наверное, черные копатели успели раньше нас…
Рассказ выжившего
В ходе такой работы была обнаружена информация, не зафиксированная в республиканских базах данных. Работники прокуратуры Бобруйского района взяли для изучения хранящиеся в Зональном государственном архиве города Бобруйска материалы Бобруйской областной комиссии содействия в работе чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям. Целью работы комиссии с максимально развернутым названием была тщательная систематизация данных по Бобруйской области (с 1944 по 1954 год наш город был областным). Один из документов, подшитых в папку, — протокол опроса свидетеля Иосифа Иосифовича Савицкого, 1915 года рождения, жителя деревни Каменка, заведующего фельдшерско-акушерским пунктом. Мужчина рассказал о массовых казнях военнопленных и евреев на западной окраине Бобруйска. А еще о том, что (цитируем) «у деревни Грабово Каменского сельсовета Бобруйского района под командованием изменника Третьевского стоял карательный отряд в количестве около 70 изменников в 1944 году, и за время своего свирепствования расстреляли и замучили около 300 человек, в том числе и моего брата Шантор Александра Францевича 1911 года рождения за связь с партизанами. Всех расстрелянных и замученных изменники хоронили на секретных кладбищах в 10 км западнее гор. Бобруйска на левой стороне Глусского шоссе».
«Сомневаться нет оснований»
Здесь же был подшит и схематический план, составленный со слов Иосифа Савицкого. На нем обозначено то самое место…
— Оно действительно обозначено очень точно: за сельским кладбищем, на опушке леса. Но ориентиры сместились со временем, — поясняет Геннадий Сергеевич. — Поэтому прибывший на место по нашему запросу взвод специализированной роты в/ч 28443 не обнаружил захоронения, о котором рассказал житель Каменки. Но это секретное кладбище упоминается в показаниях еще нескольких человек из той же местности. С учетом того, что опросы проводились в 1945 году, по свежим воспоминаниям, сомневаться в достоверности информации у нас нет оснований. Возможно, нам удастся обнаружить какие-то новые данные, которые помогут поиску… Считаю, эта работа (я сейчас в целом) очень важна, в нынешнее время особенно. Да и в частности… Вот упомянутый Иосифом Савицким Третьевский (Тарцевский в других показаниях): кто этот человек? Как сложилась его судьба? И главное — понес ли он наказание за свои преступления?
«Жутко: свои своих мучили и убивали»
Мы съездили в Грабово на минувшей неделе. Честно — почти не рассчитывали узнать или найти что-то, что пока не выяснено в ходе следствия, но все-таки…
Жители крайнего дома показали нам направление поиска (рассказав попутно, что о захоронении 300 человек они слышали… когда в деревне проводили опрос участники следственной группы).
Подъехав к месту, так точно расчерченному на схеме, мы поняли: задача перед поисковиками стояла архисложная, и за пару дней их командировки под Бобруйск решить ее можно было разве что чудом.
Во‑первых, кладбище за послевоенные годы прилично разрослось. Мы попытались установить его хотя бы примерные границы в 40‑х годах, и убедились в том, что с нынешними они не совпадают на добрую сотню метров. Во‑вторых, опушка леса в свою очередь придвинулась к дороге. В‑третьих, в лесу в интересующей нас части множество ям больших и малых — от небольшого карьерчика для песка до маскировочного окопа под танк, вырытого во время учений…
Людмила Антоновна Аврамчик с родственником Владимиром Николаевичем Шарапиным подошли к кладбищу как раз тогда, когда мы оттуда уходили. Узнав о цели нашего приезда, женщина рассказала:
— Здесь недалеко есть братская могила, но она ведь ухоженная, с обелиском… Значит, не та. Жутко: свои своих, выходит, мучили и убивали… Знаете, у нас в поселке Леккерта после войны мужик жил, Тимофеем звали. Долго жил, жена у него была, сын. Все его добрейшим человеком считали. А потом его в милицию забрали. Люди стали говорить: это за то, что он, оказывается, в войну полицаем был… Мы его больше не видели. А жена с сыном вскоре после этого уехали куда-то — не смогли здесь жить. Вот оно как бывает…
Андрей ЧИЖИК
Фото Виктора ШЕЙКИНА
