Эту фотографию Юлия Ильинична Иванчикова с волнением отыскивала в фотоальбомах среди цветных изображений родственников, детей и потертых черно-белых снимков родной деревни Куликовка-1. Ничего особенного для постороннего человека на цветном снимке 2009 года нет – две массивные ветвистые березы, одна из которых упала, а вторая будто тянется ветвями к ней. Но для семидесятилетней гостеприимной хозяйки квартиры в пятом микрорайоне, переселившейся в Бобруйск 24 года назад из «зоны отчуждения», в этом простом пейзаже – почти вся жизнь и память о прошлом.
«Помню, как вчера»
– Всю свою жизнь я прожила в Куликовке-1 Славгородского района, – вспоминает моя собеседница. – Душа до сих пор болит по моей деревне. Я никуда из нее не выезжала. Только в Климовичи на учебу. Полгода в сельскохозяйственном техникуме проучилась, потом мама заболела, прислала письмо, чтоб я вернулась по хозяйству помогать. Вот и стала работать дояркой. Замуж вышла в 18 годков за местного парня. Он же эти березки и посадил, когда в армию уходил. Одну под окном, вторую – у калитки. Будто это мы с ним. В 2006 мужа не стало…
26 апреля 1986 года… Я хорошо запомнила этот день. Мы уже собирались сеять картошку, бурт открыли, и я села ее перебирать. Воздух был тяжелый. День красивый, и какой-то голубой дымкой лог затянуло. Я погляжу туда и думаю: или то испарение какое, или запалил кто. И так спать мне хотелось. А после обеда как нашла туча, это уже часов в шесть было, когда коровы пришли. Было так страшно! Стало темно, и тучи как с дымом, а потом посыпался ливень, а за ним и град странный – кусками какими-то. Мы же ничего не знали. И ходили босые, я и корове воду давала ту, что стекала в выварки.
Идем на следующее утро в пять часов с мужем на ферму. Он оператором машинного доения работал, а я дояркой. Идем, а дышать нечем. А яблони все равно как ошпарили, почернел цвет. И сирень цвела, и черемуха, а запаха, как раньше, не было.
Стали мы коров доить, а молоко желтое. Лужи после дождя тоже желтым покрытые. На дровах, на листьях – как изморозь блестящая. Пройдем по двору – и на одежде блестки.
И только после 1 мая нам сказали…
Основными долгоживущими радионуклидами, обусловившими загрязнение, являются: Стронций-90 (Период полураспада ~29 лет) Цезий-137 (Период полураспада ~30 лет) Америций-241 (Период полураспада ~432 года) Плутоний-239 (Период полураспада 24110 лет) Прочие радиоактивные элементы (в том числе изотопы Иод-131, Кобальт-60, Цезий-134) к настоящему времени из-за относительно коротких периодов полураспада уже практически полностью распались и не вносят вклада в радиоактивное загрязнение местности.
Через пару недель детей наших прямо из школы забрали. Наш меньший сын Андрюша еще в четвертый класс ходил. Пришли большие автобусы и всех детей вывезли. Мы так плакали, за детей беспокоились. А тут-то их кормить и нечем было. Ни молоко, ни яйца кушать не разрешали. Нам сказали, что детей в пионерские лагеря отвезли. Вернутся домой на пару неделек, а потом опять по лагерям и санаториям.
Два моих старших сына Сергей и Саша как раз в армии служили, в морфлоте в Севастополе. Дочка Наталья в Могилеве в техникуме училась. Она когда на каникулы летом приезжала, по ягоды-грибы ходила, хоть и запрещали.
А 25 января 1991 года мы переехали в Бобруйск. В нашем доме сейчас семей восемь живет из нашей деревни. Кого-то взрослые дети забрали к себе в другие города. Так со многими и не виделись после переезда.
Чужие среди своих
В Бобруйске семья Иванчиковых получила двухкомнатную квартиру. Дочь Наталья и младший сын Андрей живут в Бобруйске, Саша – в Могилеве, Сергей – в Санкт-Петербурге. У Юлии Ильиничны пятеро внуков: Юля, Татьяна, Илюша, Ирина и Александр. Младшему 17 лет.
– Если б вы знали, как трудно было привыкать после переезда, – продолжает, утирая глаза уже сырым платком, Юлия Ильинична. – Мы привыкли ко всему своему на земле, а здесь новой работе пришлось обучаться. Там и корова была, и четыре поросенка, усадьба 50 соток, воду носили из колонки.
Я тут не замечаю, когда весна приходит. Душу к земельке родной тянет. Как представлю, что такой порой дома уже сеять надо, так плачу. Какие у нас места красивые были! Сколько ягод, грибов! Там, в деревне, все по очереди распускается: черемуха, потом сирень, возле каждого дома кусты сидят, там слива, яблоня зацветает. Воздух такой, что дышишь этим ароматом – не надышишься. Рядом озеро и река. После панов ореховые аллеи остались. А тут леса не такие. Может, потому что там все наше было…
Тяжело было переселенцам и с новыми соседями сдружиться. По словам Юлии Ильиничны, в глаза всякое говорили. Понаехали, мол, чернобыльцы, дом чужой заняли. Во дворе детей «радиоактивными» и «атомными» называли, в школе рядом садиться не хотели, в садике родители требовали, чтобы детишек в одну группу с переселенцами не брали.
– Мы тогда плакали от обиды: разве ж мы виноваты? Но были и такие, кто понимал, сочувствовал, – говорит бабушка.
Когда искали работу, незнакомая женщина посоветовала обратиться в воспитательную колонию. Юлию Ильиничну взяли туда кухонной рабочей, а потом и поварихой. Муж тут же устроился. Так до пенсии и проработали.
– Первые годы часто ездили домой, в Куликовку, – рассказывает Юлия Ильинична. – Не только на могилки, но и чтобы друг с другом встретиться. Последний раз в прошлом году могилки своих бабушек-дедушек навестить довелось. Там все лесом заросло. И нигде не видно того простора, полей. Приехали на кладбище, по памяти места могил искали. Говорят, кресты из-за буранов попадали, поломанные лежат. Сейчас ни холмиков нет, ни надписей, поржавело все. Я стала и заплакала, как же их найти. И тут увидела что-то в траве красное. Глянула – а там цветочки, что мы когда-то посадили, расцвели. Так я туда конфетки и положила.
Екатерина ДАНИЛЬЧЕНКО
Фото автора и из архива собеседницы
