Весной и летом 1986 года в чернобыльскую зону для несения службы были командированы 105 сотрудников правоохранительных органов Бобруйска. Мы попросили поделиться воспоминаниями о той командировке двоих из них — Алексея Ивановича ТИХОНОВА и Витольда Здиславовича ЛЕОНОВИЧА.
Алексей Тихонов: «Деревня жила обычной жизнью»
— Телеграмма с приказом «Командировать на две недели в Чернобыль…» пришла в Бобруйский ГОВД, где я проходил службу водителем, 15 мая 1986-го. Об аварии мы на тот момент… ну, разве «что-то слышали». Помню, спрашивали друг у друга: а где он вообще, этот Чернобыль?..
Сначала прибыли в Могилев. Там нам выдали обмундирование — обычное армейское нижнее белье, сапоги, общевойсковые защитные комплекты, фуфайки без знаков отличия. Чтобы не путаться, решили так: зеленые наденут офицеры, а коричневые — сержанты. Конец весны и лето выдались очень жаркими, в фуфайках было, мягко говоря, неуютно.
В деревню Белая Сорока — нашу «зону ответственности» — мы приехали вечером. Задачу нам объяснили просто: вывезти людей, а еще каждые два часа замерять уровень радиации и сообщать по рации. Правда, дозиметры раздали старые, армейские, образца 1947 года! В итоге получалось, что на одном месте у двух дозиметров показания разнились, как небо и земля…
К вывозу граждан приступили наутро. Деревня жила обычной жизнью: кто в огороде копошился, кто за столом сидел… Приходилось показывать «корочки» и проводить инструктаж: сборы — моментально, с собой брать только документы, деньги и ценные вещи. Чтобы не было паники, говорили людям, что вывозим их только на три дня. Как народ реагировал? Да спокойно. Тогда как раз антиалкогольная кампания шла, и по деревням шныряли частные автолавки со спиртным. Когда прибыла такая в Белую Сороку, мужики затарились, выпили — и осмелели: «Раз выпивку продают — значит, ничего страшного не случилось!». Глядя на них, «причастились» и водители цистерн, которые прибыли по приказу для того, чтобы обмывать транспорт. Сначала на это сквозь пальцы смотрели, но потом стали лишать прав…
С отселением мы справились точно в срок — за две недели. Но поступивший приказ продлил нашу командировку: видимо, не успели еще подготовить сменщиков. Тогда, как мне кажется, вообще многое решалось «в процессе», а на ранней стадии организация работы не была четко выстроена. Питались мы, к примеру, за свой счет, в кафе. Дороговато выходило: где-то два с половиной рубля за обед…
После отселения мы патрулировали территорию с целью пресечения возможного мародерства. Хотя каких-то серьезных масштабов оно не приняло: народ тогда такой был — мало кому в голову подобные мысли приходили. Помню, остановили как-то подводу — на ней пять человек, везут что-то… Выяснилось, что их взяли «на постой» жители деревни в нескольких километрах от границы зоны, и через несколько дней намекнули, что кормить их тяжеловато. Вот они и сгоняли к своему дому — взяли картошку и банки с соленьями.
В итоге я пробыл в «чернобыльской командировке» 32 дня — ровно вдвое больше, чем предполагалось. За нее мне была вручена медаль «За трудовое отличие»… Сейчас я на пенсии. В 2006 году перенес онкологическую операцию и получил третью группу инвалидности.
Витольд Леонович: «Не больно, не видно»
— В 1986 году я был лейтенантом Бобруйского ГУВД, 27 лет отроду. В зону командирован 15 июля, в третьей партии. Ребята, которые попали в первую партию, к тому времени уже вернулись в Бобруйск, да и с сослуживцами из «второй очереди» мы поддерживали связь. Что они рассказывали? Да ничего особенного. «Не больно, не видно, не понятно» — вот и вся характеристика угрозы, о которой тогда еще робко стали писать в газетах и говорить по телевидению. В любом случае — поступил приказ, и его надо было выполнять…
Нас, бобруйчан, отправили в зону по обкатанному уже маршруту: Бобруйск — Могилев — ночевка и получение обмундирования в Дашковке под Могилевом — выезд на место прохождения службы. В нашу задачу входила охрана отселенной зоны. Точнее — ее «фрагмента» на правобережной Припяти, на территории Беларуси возле самой границы с Украиной. С самой южной ее точки в ясную погоду были видны трубы Чернобыльской АЭС…
Основной нашей задачей было патрулирование территории зоны отселения и обеспечение контроля за въездом и выездом. Было создано три взвода, второй состоял из бобруйчан и сотрудников правоохранительных органов «бобруйского куста» — Кировска, Глуска и т. д.
К моменту нашего приезда хозяйственно-бытовые вопросы были уже с большего решены: жили мы в общежитии училища, питались в столовой. Службу несли посменно: 12 часов в зоне — сутки отдыха.
Вроде бы с момента аварии и прошло всего два месяца, но территория вокруг АЭС уже изменилась до неузнаваемости. Длинные заграждения из «колючки» с КПП и запрещающими знаками, в самой зоне отселения часть деревень была срыта бульдозерами, часть стояла пугающе пустой. Больно на это смотреть было: земля там хорошая, дома побогаче, чем у нас возле Бобруйска… А еще в ту пору уже созревали вишни, яблоки — казалось, наелся бы до отвала, но мы уже твердо знали: нельзя! Дворы деревень как-то очень быстро заросли бурьяном — кое-где он был уже вровень с заборами. Нередко доводилось видеть домашних животных — кабанов, лошадей — которые тоже одичали в момент…
К тому моменту некоторым жителям населенных пунктов, попавших в зону отселения, уже разрешили забрать свои вещи: они приезжали на грузовиках, показывали на КПП пропуска — и грузили в кузов шкафы, диваны, телевизоры… Некоторые, правда, пытались обойтись без пропусков — таких задерживали. Помню, кто-то пытался проникнуть в зону по реке, на буксире. Нашим ребятам даже пришлось сделать пару предупредительных выстрелов в воздух, чтобы он причалил к берегу. Но вот что скажешь бабушке, которая, перебравшись в деревню недалеко от зоны, каждый день ходила на свой участок работать, а на все наши предупреждения отвечала: «Жыта ж перазрэе, хлопцы»...
В органах внутренних дел я прослужил до 2003 года, затем ушел в отставку в звании майора. Но и сейчас работаю — в Департаменте охраны. Со своими сослуживцами, с которыми довелось побывать в чернобыльской зоне, мы поддерживаем связь. Правда вот… В 2006 году на нашей встрече выяснилось, что 21 человек из числа побывавших там уже умер.
Андрей ЧИЖИК
Фото Андрея ЖУРАВЛЁВА
и из архива В. З. Леоновича
