Кладбище… Удивительное место. Здесь как-то сами собой умолкают волнения и обиды, оставляя в душе лишь величественное безмолвие. «Лично меня влечет на кладбище вполне определенное желание: я люблю там думать, — писал когда-то Василий Шукшин. — Вольно и как-то неожиданно думается среди этих холмиков…»

Впрочем, раз в году даже самые тихие кладбища наполняются оживленными голосами. Десятки, сотни, тысячи нарядно одетых людей стекаются к их оградам, чтобы вспомнить о тех, кто уже покинул сей мир. От других поминальных дней года этот день отличается светлым, совсем не могильным настроем. На дворе — Радоница.

Незадолго до праздника люди посещают кладбища, чтобы привести в порядок могилки — подкрасить ограды, засеять цветники, вымести прошлогодние листья. Ныне в Бобруйске действуют девять кладбищ. Их содержание и благоустройство обеспечивает УКП ритуального обслуживания. Сегодня его работники тоже не сидят сложа руки.

— Мы красим заборы, скамейки, очищаем территорию от мусора, — рассказывает директор предприятия Николай Конопатов. — И помогают нам в этом почти все коммунальные службы — от БУКДЭПа до БУКСАПа. Так что сил хватает. Свалок, какие прежде вырастали в канун Радоницы возле кладбищ, вы уже не увидите. Да и сами люди стараются поддерживать порядок в местах упокоения. Хотя есть и такие, кто, ленясь пройти сто метров до контейнера, высыпают мусор на дорожки, а то и в соседние ограды.

Кстати, если человек немощен, чересчур занят или просто не имеет возможности убрать могилки своих близких, в УКП ритуального обслуживания ему помогут с этим.

* * *

Вспоминаю восьмидесятые годы, когда кладбище на улице Минской полностью «заросло» крестами и памятниками, а нового заложено еще не было. Русских людей тогда начали хоронить на еврейском кладбище, чего прежде не случалось. «Сегодня в Бобруйске для всех покойников места хватает?» — интересуюсь я, продолжая разговор о городских погостах.

— В принципе, да, — кивает Николай Владимирович. — Хотя, конечно, хочется поскорей построить второе кладбище на Светлогорском шоссе.

— Читатели могут не понять, что значит «построить кладбище»?

— Ну, человека хоронят ведь не в чистом поле. Кладбище должно быть разбито на сектора, сектора разделены асфальтовыми дорожками. Вокруг устанавливается ограждение, на территорию завозится песок. Сюда же проводятся коммуникации — водопровод, электричество. Возводится административное здание. В общем, «Светлогорское-2» требует немалых вложений.

— А кто финансирует строительство?

— Местный бюджет. Но финансирование ведется слабо — в прошлом году, например, было освоено всего 125 миллионов рублей. Да и те — из экологического фонда. В этом году денег вообще пока нет.

— Потребность в новом кладбище острая?

— Я бы так не сказал. Кладбище строится «на перспективу». Аврального строительства здесь быть не должно.

— А вообще какой «срок жизни» у кладбища?

— Как когда. Иные веками стоят.

— Спрошу по-другому: сколько ему отмеряно «активной жизни»?

— По закону — если в том есть нужда — кладбище можно снести через 25 лет после последнего захоронения. Но в нашем городе захоронения продолжаются практически на всех кладбищах. Даже на самом старом — на улице Минской — где первые могилы появились в 1820 году, а для новых нет и пяди земли, у некоторых людей еще остаются свободные места в оградах, где они имеют право похоронить своих близких.

— В свое время на кладбище по Минской было много старинных памятников: мадонны, ангелы с крылышками, массивные кресты… Сегодня их почти не видать…

— По «Правилам содержания мест погребения» мы обязаны сносить те могильные сооружения, за которыми не осуществляется уход. Если могила пришла в негодность, и никто за ней не следит, мы должны снести ее в течение трех лет.

— Ну а если она представляет историческую ценность? Как, например, надгробие первого коменданта Бобруйской крепости Карла Берга?

— Значит, ему должны дать оценку специалисты. Сами такие оценки мы выносить не можем.

* * *

— По сути, ваше предприятие монополист на местном рынке ритуальных услуг. Не тяжела ли ноша?

— Я вас поправлю: ритуальные услуги оказываем не только мы — на рынке работают и частные предприниматели. Наша монополия — ответственность за то, в каком состоянии находятся места захоронений. Да, однажды был проведен «эксперимент» — в 1987 году кладбище на улице Минской передали в аренду частной фирме. Так за те десять лет, что она им распоряжалась, кладбище пришло в дикое запустение. Горе-частники только и делали, что считали прибыли, ни копейки не вкладывая в благоустройство. Если бы в 1997 году мы не вернули кладбище обратно, — приложив массу усилий, собрав кипы документальных свидетельств, — на его месте красовалась бы сегодня большая свалка. Завалы, копившиеся десять лет, мы разгребали в течение трех лет.

— А вообще, уместна ли конкуренция на столь деликатном рынке, как ритуальный?

— Уместна, если это честная конкуренция, если участники рынка, предоставив клиенту полный перечень услуг, открыто состязаются в цене и качестве.

— Вы упомянули о «полном перечне услуг». Что он в себя включает?

— Все. Начиная с омовения и заканчивая собственно захоронением. В любое время суток к нам можно дозвониться по телефону 173. Кстати, наши расценки жестко регулируются Могилевским облисполкомом.

— Вы бесплатные услуги оказываете? Для малоимущих, например, или ветеранов.

— О бесплатных услугах можно говорить, когда государство дотирует какую-то часть затрат. Мы же — полностью хозрасчетное предприятие. Ну а что касается малоимущих, то при нынешнем уровне соцзащиты никто из них не останется с покойником на руках.

— А если какой-то чудак захочет оплатить похороны авансом, на много лет вперед, вы пойдете ему навстречу?

— В свое время такую практику проводила фирма «Ритуал» — заключала с клиентами договоры, брала предоплату. Потом фирмы не стало. В принципе, сама идея предоплаты неплоха — но только при наличии государственных гарантий.

Дмитрий РАСТАЕВ

Фото Федора ПРОКОПОВА