Дело о возвращении несовершеннолетнего ребенка, неправомерно перемещенного в Республику Беларусь, было принято к производству судом Бобруйского района и г. Бобруйска 21 января нынешнего года. Но первый сигнал о том, что Бобруйск (и его ближайшие окрестности) стали еще одним местом действия в череде удивительных событий, прозвучал год назад — 28 января 2020‑го, когда в отдел по образованию, спорту и туризму Бобруйского райисполкома пришло послание из Витебска.
«Мать оставила ребенка мне на попечение»
В документе сообщалось о том, что в тамошний отдел милиции поступило заявление от гражданина Российской Федерации. Заявитель утверждал, что его мать похитила его малолетнего сына и вывезла в неизвестном направлении. Согласно информации, полученной витебскими правоохранителями, есть вероятность, что женщина с мальчиком живут в одном из населенных пунктов Бобруйского района. Туда спешно выехали работники отдела.
Заявитель утверждал, что его мать похитила его малолетнего сына и вывезла в неизвестном направлении. Согласно информации, полученной правоохранителями, есть вероятность, что женщина с мальчиком живут в одной из деревень Бобруйского района
Информация получила подтверждение: искомая женщина действительно проживала в деревне (недавно она приобрела там дом) с сожителем и четырехлетним внуком — сыном заявителя. Глазам проверяющих предстала вполне благопристойная картина: ребенок совсем не выглядел жертвой похищения — он был сыт, одет, обут, жил в отдельной комнате. В детской — много игрушек, в доме — чистота и порядок, мальчик замечательно общается с бабкой (не ищите в этом слове уничижительные нотки: это не более чем юридический термин) и ее мужчиной. На вопрос о том, где находятся родители маленького Вити, бабка пояснила: «мать оставила ребенка [ей] на попечение, а отец ранее судим и не имеет условий для содержания сына». По второму, столь же логично возникшему вопросу — насчет заявления, поданного отцом мальчика в милицию, — женщина заверила: мы с ним, мол, уже во всем разобрались.
Поскольку без законных представителей, но с родственниками ребенок может проживать до года (по закону), работники отдела образования лишь поставили ситуацию на контроль (впоследствии они неоднократно приезжали в этот дом с проверками) и попросили бабку оформить доверенность на ребенка. Не увидев проявления хоть малой доли энтузиазма в этом плане, направили запрос в Витебск — взамен получили подтверждение, что отец ребенка проживает в этом городе (имеет вид на жительство — он также гражданин России). Правда, связаться с ним оказалось делом непростым: мужчина большую часть времени проводил в родной стране на заработках.
«Бывшие муж и свекровь забрали его у меня»
Не без проблем и не сразу, но удалось установить и место жительства матери: российский город Белогорск. Городов с таким названием в России два, но в нашем случае имеется в виду тот, что в Амурской области, на Дальнем Востоке. Между органами местной исполнительной власти Бобруйского района и Белогорска завязалась деловая переписка. Статус ее прилично возрос, когда очередной запрос поступил в Беларусь уже от Министерства просвещения России: в нем говорилось о том, что ребенок еще в 2018 году был «перемещен без согласия заявителя (в данном случае это мать мальчика. — Прим. ред.) в Беларусь». Как оказалось, мать некоторое время назад обратилась в российские правоохранительные органы с исковым заявлением о том, что бывшие муж и свекровь забрали у нее сына и вывезли его в Беларусь. То есть де-факто в этой истории есть основания вести речь сразу о двух похищениях.
Вследствие уникальности ситуации вряд ли имеет смысл подробно разбирать ее сквозь призму свода законов. К тому же, как станет понятно далее, это в данном случае далеко не самое важное… Отметим только, что, согласно нормам Конвенции о гражданских аспектах международного похищения детей от 25 октября 1980 года, а также Гражданско-процессуальному кодексу Республики Беларусь, суд принял к рассмотрению исковое заявление матери ребенка (в качестве ответчика выступала бабка). Важной задачей судебного разбирательства было выяснить обстоятельства, которые забросили мальчика, родившегося в Хабаровске, в деревню в Бобруйском районе…
«Свекровь сказала: «Пиши отказ от ребенка или вешайся!»
Сухую официальную информацию, полученную из России, развернул рассказ истицы — жительницы Белогорска Веры: она пообщалась с работниками суда Бобруйского района и г. Бобруйска по видеосвязи. Мы приведем этот рассказ с сокращениями (он был достаточно продолжительным). Забегая чуть вперед: так же, с небольшими сокращениями без ущерба для основной сюжетной линии, будут приведены и рассказы других участников событий…
«По дороге свекровь скомандовала таксисту остановиться, меня вытащили из машины, свекровь ударила пару раз бутылкой по голове… Они бросили меня на улице, а сами уехали»
— С отцом Вити Сергеем мы поженились 20 января 2015 года. В июне того же года родился Витя.
Как отношусь к бывшему мужу? Он в целом неплохой человек. Правда, по отношению к сыну был с большего безразличен: все внимание сводилось только к покупке игрушек.
В 2017‑м Сергей был осужден за преступление по статье 158 УК РФ («Кража». — Прим. ред.). Насколько мне известно, он совершил его на космодроме «Восточный». После того, как он оказался в СИЗО, мы практически лишились средств к существованию. Но муж сообщил мне, чтобы я ехала в Москву — там в то время проживала его мать, она обещала нам помочь.
В августе 2017‑го мы с Витей прибыли в Москву (если точнее — в подмосковный поселок Володарский). Поначалу все было хорошо: я устроилась на работу в гипермаркет, сын пошел в садик. В январе 2018‑го мужа отпустили под подписку о невыезде, он прилетел в Москву, и мы стали жить вместе. Вскоре я заподозрила, что муж занимается чем-то незаконным. Чем конкретно — я так и не поняла. Но меня очень пугали странные звонки по домашнему телефону с угрозами. Муж с матерью тем времени решили покинуть Москву и уехать в Беларусь — здесь живет младший брат мужа. Мне ехать с ними не хотелось — я уже очень боялась за ребенка. К тому же у меня были основания считать, что муж мне изменяет. Тогда я решила вернуться домой. Никому ничего не говоря, собрала вещи, уволилась с работы. Мы с сыном сели на поезд до Благовещенска. Но когда поезд прибыл в Тюмень, в вагоне… появился муж. Он не ругался, не скандалил — вошел с букетом цветов, просил вернуться, говорил, что все у нас будет хорошо. Я почему-то послушалась его…
Мы сошли с поезда, сели на самолет, вернулись обратно в Москву. Когда подъехали к дому, свекровь взяла ребенка на руки и пошла в квартиру. Как оказалось, в тот день я видела своего сына в последний раз… А мне муж сказал: «Давай поедем в гостиницу: мама злится, пусть она успокоится, тогда и вернемся». Вот в гостиничном номере все и началось. Сначала муж набросился на меня за то, что я уехала без спроса. Затем приехала его мать. Она сунула мне лист бумаги, бросила веревку и сказала: «Пиши отказ от ребенка или вешайся!». Я ничего писать не стала, мы сцепились со свекровью, но нас растянул ее сын. Он же разбил мой телефон и забрал все деньги. Когда все вроде бы успокоились, они вызвали такси, и мы все вместе поехали, как мне казалось — домой. Но по дороге свекровь скомандовала таксисту остановиться, меня вытащили из машины, свекровь ударила пару раз бутылкой по голове… Они бросили меня на улице, а сами уехали.
Я обратилась в полицию, в прокуратуру, но безрезультатно. Жить мне было негде, пришлось вернуться домой. Деньги на билет мне собрали коллеги…
Муж связался со мной после этих событий. Я просила его вернуть сына, но он отвечал, чтобы я не переживала за ребенка и что он сам будет его растить.
«От сына я никогда не отказывалась», — однозначно утверждала женщина. Рассказывала, что все эти годы искала его, писала заявления… С отцом ребенка она развелась в 2019‑м, сейчас живет в гражданском браке с другим мужчиной, полтора года назад у них родилась дочка. Но все эти годы она ждала новой встречи с сыном — для того, чтобы больше с ним не расставаться.
Фото smolensk-i.ru носит иллюстративный характер
«Я их вытянула из такой помойки»
Во время сеанса видеосвязи с Белогорском в зале суда присутствовала ответчица — бабка Вити. Пару раз она пыталась прервать рассказчицу, но судья настоятельно предложила ей сначала дослушать до конца, а затем рассказать свою версию этих же событий.
— Сергей и Вера познакомились в колонии-поселении под Хабаровском, где оба отбывали наказание. Там же родился Витя, там прошли первые полтора года его жизни…
Когда Сергея «закрыли» в 2017‑м, он обратился ко мне, чтобы я помогла Вере и ребенку. Мы списались, я позвала ее в Москву, выслала деньги на билет. Уже на третий день Вера впервые не пришла ночевать домой…
Сергей и Вера познакомились в колонии-поселении под Хабаровском, где оба отбывали наказание. Там же родился Витя, там прошли первые полтора года его жизни…
Да, у нас с ней бывали конфликты. Я была зла на нее: я потратила столько денег на билеты, я их одела-обула, Веру на работу устроила. Я их вытянула из такой помойки — вы даже не представляете. Она только освободилась, там психика такая была, что не рассказать. Я думала про ребенка… Уехали они по-тихому: она уволилась с работы за день, ребенка в охапку — и на вокзал. Мы полетели на самолете, сутки ее ждали в Тюмени… Почему, когда вернулись, они с Сергеем поехали в гостиницу? Им надо было разобраться, кто кому там изменял. Я тоже приехала туда, но уже на следующий день: сын позвонил, сказал, что она забрала его паспорт. Ссора между нами? У нее пара царапин на шее была — и все. Она подавала на меня заявление — о похищении ребенка, о причинении тяжких телесных повреждений, но по всем был отказ.
— Ты говоришь, в тот день видела ребенка в последний раз? — обратилась женщина к монитору, по ту сторону которого (и на расстоянии без малого семь тысяч километров) сидела ее бывшая невестка. — Что, уже не помнишь, как ты приходила в квартиру [в Москве] с инспекторами? А как вокруг детского сада ходила?..
— В Беларусь, в Витебск, мы приехали в августе 2018 года. Витя часто болел, работодатели не очень любят, когда работники часто отсутствуют на рабочем месте… Почему не поставила в известность Веру? Я ж не знала, где она. Знаю, что ее вызывали в комиссию по делам несовершеннолетних в Благовещенске — она не явилась, ей даже выписывали штрафы…
Мы приехали к моему младшему сыну, жили у него в доме. Но затем сына посадили, я нашла этот дом [в Бобруйском районе], купила его. Витя поначалу жил с Сергеем, но вскоре мне рассказали, что он постоянно в разъездах, а за ребенком смотрят чужие люди. В октябре 2019‑го я приехала, мы встретились с сыном, поговорили. Поначалу он сказал, что ребенок останется с ним, но назавтра попросил: «Мама, забери его, пожалуйста». А потом мы с ним… поссорились. Да, я не говорила ему, куда уехала — не хотела лишних ссор. Тогда он и написал заявление в милицию о том, что я похитила ребенка. Но сейчас мы помирились, все нормально. Сергей сейчас на вахте в России, лес рубит…
В Бобруйском районе мы живем с января 2020‑го. Не прячемся — нас постоянно проверяют. На каком основании ребенок живет со мной? У меня есть соглашение, подписанное Сергеем.
Необходимое пояснение: документ за подписью отца ребенка у женщины действительно есть — это соглашение, дающее ей право сопровождать ребенка по территории Российской Федерации, без права пересечения границ. К тому же срок соглашения истек еще в 2019‑м…
«Я реально поседел за эти два года»
На предварительном заседании суда прозвучала третья версия событий — в изложении отца, принявшего участие в процессе посредством видеосвязи.
— Свою мать я не видел 22 года — она оставила меня в детстве. Меня воспитывала бабушка. А в 2017‑м она вдруг позвонила мне, сказала, что хочет встретиться. У меня, конечно же, остались детские обиды, вопросы… А она плакала, говорила: «Сынок, все будет хорошо…». Она тогда в Москве жила — досиживала срок депортации из Беларуси: 10 лет не могла сюда въезжать, вроде бы за наркотики. Из СИЗО я попросил ее забрать сына и жену в Москву.
Когда я вышел и прилетел к ним, мать сразу стала мне рассказывать, что Вера часто дома не ночует, что у нее много любовников. Я совершил ошибку — поверил этому…
Мать хотела приехать в Беларусь потому, что здесь живет ее младший сын (я его раньше не никогда не видел — у нас разные отцы). Но я ей разрешение на поездку не давал. Дело в том, что за преступление, совершенное в 2017‑м, мне дали два года, я отбывал наказание в России, поэтому контролировать мать не мог. Ко мне в тюрьму приезжала Вера — сначала говорила, что, когда я выйду, мы заберем ребенка, но потом сообщила, что любит другого и хочет развестись…
«Она вцепилась в него двумя руками… Я не знаю, почему так, я ведь совсем не знаю этого человека. Я говорил ей: «Что ты делаешь? Ты сама меня когда-то бросила, как котенка, и уехала…»
Младший брат получил хорошее наследство от дедушки. Когда я освободился, он выслал мне деньги, я приехал. В Витебске познакомился с женщиной, начали встречаться. Матери сказал, что у меня с ней серьезно. Матери это не нравилось…
Когда брата посадили, мать получила доверенность на имущество, быстро прогуляла все деньги. Ну, не все — дом вон на что-то купила… Сын сначала жил со мной — в маленькой комнатке в общежитии, с моей сожительницей и ее дочкой. Но в октябре 2019‑го приехала мать, сказала: «Я вижу, что вам тяжело, давайте помогу — возьму внука». Моя была ошибка, что я опять ей поверил. Вскоре по телефону она заявила мне: «Я решила, что ты не будешь общаться с сыном». Я тогда обратился в милицию — просто для того, чтобы они установили, где находится ребенок…
Забрать Витю я не мог — много работал, часто ездил в Россию. А летом 2020‑го меня и вовсе депортировали из Беларуси — за езду без прав.
Знала ли Вера, где находится ее сын? Понимаете, после возвращения из Москвы у нее был тяжелый период в жизни — умерла сестра, не было денег, не могла она искать Витю как следует. А потом у нее дочка родилась… Она хорошая девушка, нормальная мама, она любит своего сына.
Когда мать увезла Витю, не спросив меня… Все было один в один, как тогда с Верой. Я пытался исправить эту ошибку. Обращался в консульство, но мне говорили: «Подтвердите, что вы отец». Когда мать нашли, я как раз в Туле был. Она стала звонить, просить доверенность. Но я не мог приехать в Беларусь — из-за депортации. Потом созвонился с Верой — езжай, говорю, забирай сына. Она [мать] уже разрушила одну семью, а сейчас пытается разрушить вторую. Я реально поседел за эти полтора года.
В январе нынешнего года мне разрешили разовый въезд в Беларусь, я сразу же приехал к сыну. Почему не забрал с собой? Мне его в России некуда везти. Пусть Вера приедет и заберет, я не против. Знаю, что ее муж взял кредит, чтобы купить билет. Знаю, что сегодня (в день сеанса видеосвязи. — Прим. ред.) она уже проехала Читу.
Мать не хочет отдавать Витю. Боюсь, что она может его спрятать, скрыться в неизвестном направлении. Она вцепилась в него двумя руками… Я не знаю, почему так, я ведь совсем не знаю этого человека. Я говорил ей: «Что ты делаешь? Ты сама меня когда-то бросила, как котенка, и уехала…». Честно — у меня было желание за то, что она сделала, ей нос на затылок свернуть.
Прошу: когда будете забирать мальчика, поезжайте к ней с милицией — моя мать способна на все.
«Мама назвала меня «мой золотой»
К счастью, опасения мужчины «не сработали». Мать мальчика приехала в Бобруйск 15 февраля, в этот же день она с представителями отдела по образованию, спорту и туризму райисполкома и участковым милиционером поехала в деревню. В момент приезда дома были только Витя и сожитель бабки, сама ответчица отсутствовала. Мама решила (логично) не дожидаться бывшую свекровь: она быстро собрала сына в дорогу и уже вместе они вернулись в Бобруйск. В суде женщина написала заявление о снятии требований, что автоматически урегулировало спор в добровольном порядке. Затем мама с сыном сели в автобус до Витебска. Следующей точкой на маршруте их дальнего путешествия была Москва, конечным пунктом — Белогорск…
На этом вполне можно было бы поставить точку — или, как вариант, перед этим искренне пожелать мальчику и его семье новой долгой и счастливой жизни. Но вот только… Большая и сверхэмоциональная игра, которую затеяли взрослые и предметом которой стал маленький человек, старт этой новой жизни как минимум не делает легким. Вот цитата из психолого-педагогического заключения, выданного педагогом-психологом незадолго до встречи Вити с мамой: «Между ребенком и бабкой прослеживается эмоциональная близость и привязанность. По отношению к матери и отцу эмоциональная привязанность ослаблена». На один из вопросов теста — «Кого ты пригласишь на свой день рождения» — мальчик сходу выдал вариант ответа: бабку и ее сожителя. Мама появилась в списке «гостей» только с помощью психолога («Она пришла и постучала в дверь, пригласишь и ее тоже?»). Хотя в целом мальчик выразил очень сдержанное, но согласие поехать к маме — объяснив его тем, что он хочет ходить в детский сад. А еще — он запомнил, что мама по телефону назвала его «мой золотой»…
Андрей ЧИЖИК
Татьяна ЩЕГЕЛЬСКАЯ, судья суда Бобруйского района и г. Бобруйска
Имена участников событий по этическим мотивам изменены
