Каково это — работать в морге? А давайте узнаем это на собственном опыте. Журналист меняет профессию! Откладываю диктофон в сторону и надеваю резиновые перчатки. Сегодня я — судмедэксперт. Отправитесь вместе со мной в морг?
Черный юмор — в сторону!
Из редакции в путь-дорогу на новое «место службы» меня провожают добрые коллеги: «Когда я там был в прошлый раз, то потом еще два дня ходил в полуобморочном состоянии», «Помню, лет десять назад на таком репортаже журналист брал интервью, а фотографа рвало на крылечке», «Возьми с собой ватку, заткнешь нос», «Не бойся! Там люди чуткие: никогда не режут по живому».
Ну, спасибо! Вжав голову в плечи, с ватой в носу и нашатырем в кармане подхожу к зданию Бобруйского межрайонного отдела Государственного комитета судебных экспертиз Республики Беларусь. Именно так правильно называется учреждение, а в просторечье — «морг на улице Пушкина». Раньше бобруйский морг был в другом месте — возле детской больницы, но уже второй год располагается здесь, в здании бывшего онкодиспансера. В помещениях сделан хороший ремонт, установлена система вентиляции. А еще тут гораздо просторнее.
Проходим внутрь. Длинные аккуратные коридоры с новой светлой плиткой, светло-зеленые стены, кабинеты экспертов. На первый взгляд, от обычной поликлиники это помещение отличает разве что мини-проходная на входе, где находится охрана. К слову, тут везде вполне себе приятный запах.
Нас встречает заместитель начальника Бобруйского межрайонного отдела — начальник экспертно-криминалистического отдела ГКСЭ РБ Егор Сергеевич Кундиков, он и проводит для нас небольшую экскурсию.
«Химики» и «психи». Кто еще тут работает?
Оказалось, в этом здании располагается не только морг. Отдел медицинских судебных экспертиз включает в себя несколько секторов: судебно-химических, судебно-психиатрических, судебно-гистологических и, наконец, судебных медицинских экспертиз. То есть экспертиза трупов — это только пятая часть от общего объема работы, которая здесь проводится.
Для начала мы зашли в гости к «химикам». Их кабинет заставлен различными колбочками, мензурками и другими емкостями с разноцветными жидкостями. В углу — небольшой аппарат, чем-то напоминающий самогонный, в нем что-то булькает.
— Сейчас мы проверяем жидкости на предмет содержания этилового спирта, — вводит нас в курс дела начальник сектора судебно-химических экспертиз Елена Владимировна Костечко. — Когда участковые изымают на «точках» различные спиртосодержащие жидкости либо наркотические вещества, специалисты нашего отдела изучают их состав.
Еще одно важное направление работы учреждения — судебно-психологические и комплексные психолого-психиатрические экспертизы. Действовал ли человек в состоянии аффекта при совершении преступления? Осознавал ли опасность своих действий? Нуждается ли подсудимый в психиатрическом лечении? Чтобы ответить на эти и другие вопросы, с людьми беседует психиатр, часто не один.
— Мы обращаем внимание не только на то, что говорит человек. Как он вошел в кабинет, как поздоровался, как сел на стул, как смотрит на нас — все является источником изучения, — рассказывает начальник сектора судебно-психиатрических экспертиз Ирина Владимировна Духович. — Конечно, часто к нам попадают и симулянты. И если у нас возникают какие-либо сомнения, мы направляем человека в стационар — в Новинки, где эксперты смогут наблюдать за ним более длительное время.
Также сюда можно обратиться, если нужно определить психологическое состояние перед совершением важных сделок — например, перед подписанием завещания или акта дарения.
В день эксперты принимают здесь 30–35 человек.
Отключаем эмоции и достаем ватку из носа
Но, конечно, главное место моего «дня работы в новой должности» — непосредственно морг. Наконец мы проходим внутрь этого загадочного помещения… Как вы себе представляете это место? Кровь, разбрызганная по стенам, пара хмурых врачей в перчатках по локоть и заспиртованные человеческие органы в банках на полках? К счастью, тут ничего подобного нет. На месте мы застали двух санитаров в самой обычной медицинской одежде, и они провели нам небольшую экскурсию.
— Тела умерших мы завозим через эти двери. Далее следует регистрация: записываем имя умершего, в какой одежде к нам поступило тело, с какими вещами, и другие данные, — рассказывает санитар морга Руслан Бахаддинович Балабеков.
Справа от входа находится помещение с холодильными установками: четыре большие двери, за которыми скрываются ряды выдвигающихся металлических поддонов. Внутри всегда поддерживается температура четыре градуса по Цельсию. Слева от входа — помещение, где происходит вскрытие трупов. Это просторная комната с двумя металлическими столами в центре. Столы необычные: их поверхность не ровная, а со впадиной посередине, внутри которой — отверстие. К столам прикреплены душевые смесители вроде тех, какие можно увидеть в парикмахерских. Я замечаю лежащие в стороне расчески, гребни, кисточки — это для того, чтобы приводить в порядок тела умерших. И — да: никакого тошнотворного запаха тут нет! Неприятно, конечно, ведь запах специфический, но вполне терпимо. А работники, которые здесь находятся каждый день, и вовсе его уже не замечают.
— Запах был раньше, а теперь, когда мы переехали в это новое здание, он почти не ощущается, — рассказывает нам Егор Кундиков. — Здесь хорошо работает вентиляционная система. В других помещениях здания вообще нет намека на специфический запах. А здесь есть, конечно, но совсем не сильный.
Работа санитара морга, безусловно, не из легких. Перевозка, переодевание и гримировка тел, ассистирование при вскрытии, чтобы впоследствии эксперт взял образцы тканей и органов для дальнейшего исследования… Конечно, к такой работе нужно быть готовым не только физически, но и морально.
— Это как с вождением автомобиля. Кто-то может это делать, а у кого-то, как ни старайся, не получается, — говорит санитар морга, а также специалист по бальзамированию и реставрации тел Виталий Александрович Григорьев. — Я никогда не видел в этой профессии ничего ужасного. Конечно, не по себе бывает, когда привозят детей или очень молодых людей, но нужно уметь отключить эмоции и просто делать свою работу.
Сколько платят за такой труд? Точную сумму мне назвать постеснялись — сказали приблизительно: около шести миллионов неденоминированных рублей.
Прием физических лиц
Это отдельная часть работы. Для нас такое словосочетание звучит странно, а для работников морга — нет. Что же тут делают для живых людей? Снимают побои, например. Также сюда приходят жертвы изнасилований.
Кстати, услугу по определению отцовства в Бобруйске не делают — только в Могилеве. Причем для этого обязательно присутствие всех людей, которые будут проходить исследование. Стоит такая процедура около трех с половиной миллионов неденоминированных рублей.
Королева морга
Интересно, что работают в секторе судебно-медицинских экспертиз одни мужчины, а начальник у них — грамотный специалист и просто красивая молодая женщина.
— Я всегда хотела работать именно здесь, — рассказала нам начальник сектора судебно-медицинских экспертиз Валентина Александровна Авдей. — Однако когда в 2007 году оканчивала университет, меня, к сожалению, распределили на другое отделение, и я стала лор-врачом. Отработала практику… Но потом все равно переучилась, чтобы попасть сюда! Мне тут очень интересно. Я должна разобраться, что стало причиной смерти. Чтобы работать на такой должности, нужно много читать, исследовать, думать. Это как работа детектива, только они в разных местах трудятся, чтобы докопаться до истины, а мое расследование происходит в одном месте. Мне очень нравится совершенствоваться в своем деле.
В сектор судмедэкспертиз попадают тела лиц, которые умерли насильственной смертью, либо тех, чья смерть произошла «в условиях неочевидности». Если перевести на обычный язык — если непонятно на все сто процентов, от чего умер человек.
— Не тяжело каждый день иметь дело со смертью?
— Брезгливости нет никакой, если вы об этом. Если бы тут было что-то неприятное, как бы я вообще смогла тут работать? И запах, кстати, важная составляющая анализа, — говорит Валентина Александровна. — Мне надо нос не закрывать, а наоборот — изучить запах. Так можно определить ацетон, например, или спирт. Гнилостный запах тоже бывает разным, и нужно знать эти отличия. Поэтому я сосредотачиваюсь на другой мысли — чем могу помочь? Когда передо мной тело умершего человека, помочь я могу только одним: провести исследование, чтобы точно установить причину смерти. И сделать я это должна грамотно, профессионально. Тут не до эмоций. Если бы я плакала над каждым человеком, надолго бы меня, конечно, не хватило.
— А знакомые как реагируют, когда узнают о вашей профессии?
— Негативного отношения никогда не встречала, — отвечает Валентина Александровна. — Хотя сначала обычно очень удивляются. Ну, я в подробностях ничего ведь не рассказываю, только в общих чертах. Понимаю, что люди могут быть впечатлительными.
Интересно, есть ли на такой работе текучка кадров?
— Нет. В силу специфики сюда не попадают случайные люди.
Видимо, пополнение рядов судмедэкспертов в лице журналиста будет здесь самым коротким: всего лишь на один день. Так что снимаю белый халат и — в редакцию…
Анастасия ТРУШНИКОВА
Фото Виктора ШЕЙКИНА
