Этот старый дом на углу улиц Пролетарской и Пушкина (Пролетарская, 30) заметно выделяется на фоне общего городского ансамбля. Хотя, надо отдать должное, архитектура бобруйских зданий весьма колоритна и разнообразна — от старых еврейских синагог со звездами Давида и дореволюционных купеческих особняков в стиле модерн до 14-этажных высоток возле «Короны»,. А вот у этого двухэтажного дома четко прослеживается западноевропейский стиль. Словно по сказочному велению однажды перенесли его сюда из окрестностей Вислы или Рейна.
А как было на самом деле? Чтобы ответить на этот вопрос, мы отправились с визитом к жильцам, пожалуй, одного из самых необычных и загадочных жилых домов Бобруйска.
Звоним в дверь квартиры № 1. Здесь проживает бывший летчик майор в отставке Виктор Ефимович Устинов. По словам Виктора Ефимовича, от прежней хозяйки ему известно, что дом когда-то построил поляк инженер-строитель. А началось строительство якобы еще в 1900 году.
Надо сказать, строили бобруйские строители столетие назад на славу. Стены — восьмидесятисантиметровые! Правда, Виктор Ефимович произведение инженера-поляка несколько усовершенствовал. Пристроил к своей квартире кирпичную светлую веранду, оборудовал ванную комнату, туалет и в столовой установил камин под старину — для соответствия возрасту дома.
— Какие сейчас проблемы? Приглашай строителей, плати деньги — и пользуйся в удовольствие! — рассуждает пенсионер.
Что еще Виктор Ефимович знает из прошлого своего дома? Рассказывали ему, что в годы оккупации здесь какое-то время размещалось то ли гестапо, то ли полиция… А вот правда ли это — неизвестно…
У хозяев квартиры № 2 пенсионеров Александра Витальевича и Людмилы Александровны Гавзинских — гораздо более подробный и достоверный рассказ из истории. Год окончания строительства дома они называют 1912-й. Когда-то стоял он на углу улиц Николаевской (нынешняя Пролетарская) и Пушкинской (сейчас — Пушкина). Вся округа буквально утопала в садах. Квадрат нынешних улиц Пушкина, Гоголя, Советской и Пролетарской был засажен яблоневыми садами.
Когда-то подруга покойной мамы Людмилы Александровны работала в этом доме в няньках. Девочка присматривала за хозяйским малышом. В то время в Бобруйске принято было в зажиточные дома брать к детям нянек. Она рассказывала, что дом построил для своей семьи поляк инженер-строитель, работавший в Бобруйской крепости. Был он хром на одну ногу. Подросток-нянька тогда очень удивлялась, что в огромном, казалось бы, богатом доме жили хозяева весьма скромно. Хозяйка собственноручно занималась починкой старых простыней, штопала детские носочки. Сразу после революции в 1917-м эта семья куда-то спешно уехала. Еще бабушка Людмилы Александровны рассказывала, как из дома после отъезда хозяев соседи выносили столы, стулья, растаскивали что куда…
Многое из истории дома прошло на глазах Людмилы Александровны и Александра Витальевича. Ровесники, родившиеся в 1932 году, хорошо помнят, как в довоенные годы в доме размещался городской тубдиспансер. Был тогда этот дом с красивой черепичной крышей. От того времени и сейчас во внутреннем дворике сохранились остатки фонтана, позже жильцы использовали бездействующую чашу фонтана под клумбу. В годы войны здесь размещался немецкий госпиталь. При отступлении в 44-м немцы дом сожгли. В послевоенные годы он долго ремонтировался. Одну часть ремонтировали военнопленные немцы, второй частью занимались армейские саперы, которые готовили квартиру для своего командарма. В послевоенные годы здание было разделено на четыре квартиры, сейчас здесь пять квартир. При восстановлении дома заложили части шестигранных окон, обращенных на улицу Пролетарскую. Из оконных шестигранников во всю стену почти тридцатиметровых комнат остались лишь квадраты 2,20 на 2,20.
Дом принадлежал КЭЧ, в нем жили семьи военных. На втором этаже были две коммунальные квартиры с общей кухней, ванной и туалетом. После капитального ремонта в 1967–1968 годах квартиры разделили, подняли высоту полов, в результате высота потолков в квартирах с 4 метров 20 сантиметров снизилась до 3,30.
Супруги Гавзинские, поселившиеся здесь в 1965 году, сами занимались ремонтом, убирали старинные печки с изразцами, пробивали стену в нужном месте для двери, штукатурили потолок, меняли проводку, проводили отопление. Прежде приходилось топить печи по два раза в сутки, а температура в огромных комнатах зимой все равно держалась на уровне 12–14 градусов. И это при маленьких детях… В 70-е годы всех жильцов обещали переселить, а в доме сделать музей архитектуры. Потом эта идея забылась.
— Много нам пришлось повозиться, вложить своего труда в ремонт, — сетует Людмила Александровна. — Всю жизнь мечтала я эту квартиру поменять на другую в новом доме. А сейчас и довольна, что жилье не поменяли. Тут все рядом — самый центр города!
Было время, Гавзинские хотели сделать у себя в квартире перепланировку, разделить огромные комнаты перегородками. А сестра Людмилы Александровны, приехавшая в гости из Керчи, их тогда отговорила. Мол, зачем комнатушки делать? В таком зале ведь можно и свадьбу справлять! И действительно, большой зал пригодился для свадьбы старшего сына, правда, сын с невесткой давно развелись…
По словам Людмилы Александровны, жильцы дома всегда жили дружно, вместе во дворике высаживали цветы. Сейчас здесь живут в основном пенсионеры. А в самом подъезде все сохранилось в «законсервированном» виде. После капитального ремонта дома ни разу не обновлялась потрескавшаяся штукатурка потолков, не красились стены. Разве что сами жильцы покрасили крыльцо перед дверью квартиры, появившееся после подъема полов.
Евгения Владимировна Логвиненко отсчет своей жизни в этом доме ведет с 1979 года. Здесь она родилась и выросла в квартире своего покойного деда майора Дмитрия Петровича Булимова. От деда и знает о прежнем хозяине, который был строителем Бобруйской крепости. В детстве маленькая Женя играла у заброшенного фонтана во дворе, рассматривала процарапанные цифры 1959 на деревянных перилах старинной лестницы и не боялась привидений, которым положено селиться в старых домах.
Галина ЧИРУК
Фото Андрея ЖУРАВЛЁВА
