Семилетний Степан Ходоренко — не совсем типичный первоклассник. Нет, с атрибутами, присущими его возрасту, у мальчишки все в порядке. Есть любимая школа, любимый класс, любимый учитель. Но на подсказки и «дай списать!» Степа пока может не рассчитывать. За партой школьного кабинета СШ №17 ученик Ходоренко сидит совершенно один. Он — единственный бобруйский школьник, который проходит курс начальной школы на белорусском языке. Кому принадлежит инициатива открытия в Бобруйске единственного белорусского класса, с какими трудностями пришлось столкнуться при реализации национальной идеи, что радует и что настораживает родителей ученика — в нашей статье.
С опозданием в год
Вообще-то свой первый звонок Степа должен был услышать еще в прошлом году. Достигнув «детского совершеннолетия», малыш с папой Глебом пришел записываться в ближайшую к дому школу. На дальнем Форштадте, где живет семья мальчика, она одна — 17‑я. Пришли с папой и так прямо с порога заявили: «Хотим обучаться на белорусском».
— Мое детство и юность прошли здесь, на Форштадте, — рассказывает Глеб Ходоренко. — Половина наших пацанов говорила по-белорусски. Конечно, не на чистой «мове», но и не на трясянке. Уже тогда мне понравился сам язык, его мелодичность, интонация. Плюс — очень повезло с учителем. Хотя и тогда, надо признать, белорусский язык в школьной программе был представлен не так широко, как он того заслуживает.
То, чего Глеб недополучил в детстве, он решил восполнить в собственном ребенке. Папа не скрывает — идея белорусского класса всецело принадлежит ему. А как же мама? Мама скажет позже.
По словам Глеба, в учебном заведении «белорусскую идею» одобрили не сразу: «кворума» не было. Желающих обучаться на белорусском языке среди первоклассников сезона 2016/2017 не нашлось. Ни на Форштадте, ни в других районах города.
— Были согласны даже возить ребенка в любую другую школу, — говорит Глеб. — Это на случай, если там, в другой школе, набралось бы несколько таких учеников. Но опять мимо. Решили подождать еще год. Как раз тогда в Могилеве открылся белорусскоязычный класс. С тремя ученицами. В областном центре можно, а чем мы хуже? Хотя фразу «нам бы второго ученика найти» я слышу до сих пор.
«Говорили — сын депутата»
Папа признает: без поддержки отдела образования администрации Ленинского района реализовать замысел было бы сложнее. Все организационные вопросы «ленинцы» взяли на себя пополам с руководством учебного заведения. Найти свободный кабинет не составило большого труда. 17‑я школа строилась с прицелом на массовую застройку Форштадта. Застройка, конечно, есть, но пока не массовая.
Но больше всего повезло с учителем. Классным — во всех смыслах — руководителем у Степана является Татьяна Васильевна Мисько. Опытный педагог начальных классов, она не только согласилась вести уроки у нетипичного первоклассника, но ради этого даже скорректировала учебный график у своей основной аудитории — 4‑го «А» класса.
— Поначалу среди родителей четвероклассников были недовольные, — продолжает Глеб Ходоренко. — Даже говорили: сын депутата учится, поэтому и один в классе.
Слово «депутат» как-то само вывело на вопрос о политике. Глеб только пожал плечами:
— Почему в Беларуси, если человек говорит на национальном языке, многие его сразу относят к определенной политической среде? Я далек от политики, работаю в сфере информационных технологий. Еще звучало слово «понты». Мол, просто хотим выделиться. Но чем? Желанием, чтобы наш ребенок знал родной язык?
На русский язык — час в неделю
В нынешнем учебном году в СШ №17 появилось два первых класса. Класс, где учится Степан, «носит» литеру «В». Де-факто являясь самостоятельной школьной единицей, «вэшки», а вернее, «вэшка», де-юре относится к 1‑му «А». Основные учебные дисциплины (математику, русский и белорусский языки, «Человек и мир») Степан изучает со своим учителем. На физкультуре, труде, внеклассных занятиях мальчик присоединяется к сверстникам из «А» класса.
Посещает ребенок и факультатив — английский язык.
С учебными пособиями, по словам родителей, проблем нет. Все учебники, тетради, прописи для первого класса издавались на двух языках. Кроме одной: «беларускамоўную» тетрадь для дисциплины «Человек и мир» найти не удалось. Пришлось пользоваться русской версией.
Кстати, что там с «языком межнационального общения»? Национальное обучение — это, конечно, здорово. Но окружающая среда говорит-то совсем по-другому.
— Вот и я об этом, — вступает в разговор Марина Ходоренко, мама Степана. — Час в неделю на русский язык очень мало. Причем все вместе: и чтение, и письмо. Хочется, чтобы в будущем учебном году количество часов на русский и белорусский языки было распределено примерно одинаково.
«Пытался говорить по-белорусски. Меня не поняли»
Но даже не количество часов «великого и могучего» больше всего волнует маму. Социальный аспект — вот, по мнению Марины, главный минус индивидуально-национального обучения. Оторванность от сверстников, считает мама, со временем может перерасти в проблему. Родители работают на упреждение: уверены, что Степану нужно как можно больше общаться. И не важно, одноклассники это или мальчишки постарше из соседнего подъезда.
— Поймите правильно, — продолжает Марина, — я целиком на стороне мужа. Считаю, что сын обязан знать свой родной язык. Но, согласитесь, материал усваивается гораздо лучше, если ребенок изучает его со сверстниками. Поэтому я очень надеюсь, что в будущем году к нам подтянутся другие мальчики и девочки. А вообще, язык надо изучать еще с детского сада.
С этими словами мама посмотрела еще на двух своих чад — пятилетнего Егора и двухлетнюю Софию. Кажется, я знаю, от кого будет исходить идея создания белорусскоязычной группы в одном из детских садов Бобруйска…
А что же наш герой? Каково это — учиться по индивидуальной программе? И вообще, учитывалось ли мнение ребенка при выборе формата обучения? Вопросы Степану задаю «выключна па-беларуску».
— Вообще-то… меня никто не спрашивал, — на чистом русском ответил парень.
— А если бы спросили?
— Ответил бы «да».
Учиться по-белорусски Степан намерен и дальше. Единственное, что немного напрягает школьника, — он понимает язык сверстников, а они «мову» — нет. …Особенно это касается урока рисования.
— Приходилось им объяснять, что «аловак» — это карандаш, а «пэндзлік» — кисточка.
Беларусь в панельной девятиэтажке
Очевидно, что переходить на русскоязычные рельсы Степану со временем все-таки придется. Свой учитель и свой кабинет «продлятся» только четыре года. Дальше — средние и старшие классы. Тут уже не до индивидуального обучения.
— Не опасаетесь, что весь наработанный багаж просто растеряется до 11‑го класса? — задаю вопрос папе.
— Знания, полученные в таком возрасте, остаются с человеком на всю жизнь, — говорит Глеб. — Да и язык Степан изучает не только в школе, но и дома.
Не буду скрывать: основную часть времени мы общаемся по-русски. Но иногда устраиваем «днi мовы». То есть с утра до вечера говорим исключительно по-белорусски. И таких дней все больше и больше. Так понемногу мы строим свою маленькую Беларусь. Пока в границах нашей квартиры. Наверняка кто-то со временем последует нашему примеру. Не надо ждать чего-то сверху. В таком деле, как изучение национального языка, инициатива прежде всего должна исходить от людей. Она появится — «верхи» подтянутся.
Дмитрий СУСЛОВ
Фото Виктора ШЕЙКИНА
