Юбилей этого учреждения вполне мог бы получиться шумным и помпезным. Если бы на него приехали все, кто в разное время побывал здесь. Но такой расклад — из серии «очевидное-невероятное». Мало того, что по собственной воле в подобные места еще пока никто не возвращался, так еще и здешний режим не дает такого права. «Гостем» тут можно быть лишь однажды.
Потенциальных же завсегдатаев ждут уже совсем другие учреждения. …И другие режимы: строгий и особый. Поэтому праздник пришлось справлять исключительно в кругу «хозяев». Менее ярким он от этого не стал. В прошлом номере нашей газеты мы уже рассказали о праздновании 50-летия со дня основания Бобруйской исправительной колонии № 2. Сегодня же полистаем страницы истории этого учреждения.
По прокурорской путевке
Это сейчас из центра города до исправительной колонии № 2 на общественном транспорте можно доехать за каких-то 30 минут. В середине 60-х и часа было мало. Общественный транспорт, как и город, заканчивался в районе минских кладбищ. Дальше — только пешком. До нынешнего пересечения улиц Гагарина и Рокоссовского. Я не ошибся. Именно отсюда «есть пошла» бобруйская колония. Казарма роты охраны, здание администрации и два общежития для осужденных. А их уже тогда было больше двух тысяч.
Почему же Бобруйск? Чем заслужил наш город право приютить у себя на время исполнения приговора заблудшие души?
— Все просто: в середине 60-х было принято решение о строительстве Белорусского шинного комбината, — рассказывает начальник ИК-2 Юрий Игоревич Трутко. — Силами заключенных и был заложен один из первых камней в фундамент будущего гиганта.
Ничего нового, и тем более удивительного, в этом нет. Труд подневольных лежит в основе множества предприятий, создававших индустриальную мощь некогда великой страны. Да что там предприятий! Целые города своим появлением обязаны системе исполнения наказаний. Бобруйск к их числу вряд ли можно отнести, но вот его промышленный и социальный потенциал в немалой степени заслуга как раз ИК-2, или «двойки», как именовали ее в народе.
К нашему разговору присоединяется Иван Михайлович Мицуля. Ветеран уголовно-исполнительной системы. Здесь он со дня основания колонии и на покой уходить пока не собирается. Несмотря на свои 78!
— Там, где мы с вами сейчас находимся, когда-то было чистое поле и кустарник. Вдали виднелся хутор Луки, ближе к городу — Назаровка. Вот в чистом поле мы и начали возводить колонию. И уже в конце 1966-го заключенные с нынешней улицы Рокоссовского перебрались сюда. И сразу же приступили к строительству шинного. Дорог здесь не было, а потому ходили пешком. Каждое утро колонны по 200 человек выходили из ворот колонии. Под присмотром конвоя и служебных собак. А в шесть вечера возвращались назад.
«Белшину» мы уже упомянули, добавим к ней «Беларусьрезинотехнику», завод ТДиА, «Бобруйскагромаш», кожкомбинат, ТЭЦ-2. Кто-то ехал их строить по комсомольской путевке, ну а кто-то — по прокурорской. И кого было больше — еще вопрос. А вот с домами и объектами соцкультбыта все предельно ясно. Я был еще ребенком, когда начиналось строительство нынешнего Дворца искусств. Помню, подготовили площадку, вырыли фундамент, построили первый этаж. И все! Строительство остановилось. На несколько лет. Потом хлипкое ограждение, опоясавшее стройплощадку, сменилось высоким забором с большими воротами. И каждое утро в них под собачий лай въезжали крытые машины. После этого ДК «Шинник», так он когда-то назывался, стал расти как дрожжах.
«Странный» транспорт курсировал между колонией и Даманским еще очень долго. Менялись лишь конечные остановки. После Дворца культуры были «красные общежития» на улице 50 лет ВЛКСМ, дома-пирамиды на Ульяновской, несколько девятиэтажек. И каждый такой объект неумолимо приближал город к территории учреждения.
«Трудовая миграция»
Библейская Вавилонская башня вполне могла бы достичь заоблачных высот, строй ее заключенные ИК-2. Со всех уголков бывшего Союза свозили сюда осужденных. Представители более 30 национальностей коротали тут годы, отмерянные «самым гуманным судом в мире».
— Не все даже по-русски могли нормально говорить, — продолжает И. М. Мицуля. — Но при этом не было никаких конфликтов на межнациональной почве. Хотя традиции уголовного мира тогда были очень сильны.
Утверждать, что вся история учреждения сплошь покрыта глянцем, будет не совсем справедливо. Не миновали ИК-2 и массовые волнения заключенных, прокатившиеся по тогдашнему Союзу на рубеже 80–90-х годов прошлого века. Даже те, кому сейчас нет и 40, хорошо помнят то время. Тектонические изменения базовых ценностей общества, романтизация блатного мира и героизация его представителей, профессии «бандит» и «рэкетир» во влажных мечтах подростков эпохи больших перемен.
Поэтому и сравнивать прежние и нынешние нравы, царящие в такого рода местах, не очень корректно. Это вещи разного порядка. …Совершено разного. Здесь режим хоть и называется «общим», но представления о том, каким он бывает, время изрядно скорректировало. Труд, только труд и ничего кроме труда — это тогда. Собственный музыкальный коллектив, драмкружок и даже телестудия — это сейчас. Работу, впрочем, пока никто не отменял.
— Все находящиеся у нас заключенные просто обязаны трудиться, — рассказывает заместитель начальника колонии Д. В. Дылевич. — Исключение составляют лишь нетрудоспособные лица.
Примерный труд всегда был одним из ключевых факторов при рассмотрении дел об условно-досрочном освобождении. Правда, раньше выход по УДО был скорее исключением. Да и вышедшие раньше «звонка» граждане, как правило, сменяли колонию на глухое поселение в Вологодской области или Коми АССР.
На мой вопрос о «знаменитых» заключенных, отбывавших здесь наказание, все мои собеседники буквально слово в слово повторяли друг друга: «Мы никогда не делали поправок на известность того или иного заключенного. Для нас они все одинаковы». Краткий личный экскурс в недавнее прошлое отечественной истории воскресил в памяти лишь двух именитых сидельцев — экс-кандидата в президенты Санникова и «правозащитника» Беляцкого. Оценки этим персонажам пусть вынесет история.
Гражданин начальник!
Нынешний руководитель учреждения — уже 12-й по счету. На вопрос о степени сложности своей работы Ю. И. Трутко из скромности умалчивает.
— Лучше давайте вспомним моих предшественников на этом посту, — говорит Юрий Игоревич. — С 1989 по 1994 годы колонией руководил Владислав Васильевич Кошеленко. Он единственный, кто в уголовно-исполнительной системе дослужился до генерала. Руководить учреждением ему выпало в очень неспокойное время. Могу вспомнить и Евгения Сергеевича Макарченко. Человек очень многое сделал для колонии. При нем она обрела свой нынешний вид. Человек буквально жил службой и, увы, очень рано ушел. 39 лет ему было. Всего.
Традиции и опыт передаются не только от одного руководителя к другому. Понятие «эстафета поколений» применимо и здесь. В хорошем, разумеется, смысле. Есть тут и свои династии — Леонид Григорьевич и Дмитрий Леонидович Бобковы, Сергей Николаевич и Денис Сергеевич Козловы, Владислав Владиславович и Андрей Владиславович Нос.
По следам «Джентльменов удачи»
Слухи о побегах из ИК-2, когда-то частенько гулявшие по городу, не только будоражили воображение чувствительных особ, но и делали сам этот район местом, куда без надобности лучше не соваться. На самом деле факты «самовольного освобождения» можно сосчитать по пальцам одной руки. Самый свежий случился в… 2006 году. Приговоренный к солидному сроку за убийство житель Минска… А впрочем, не будем вдаваться в подробности. «Джентльмены удачи» смотрели? Вот примерно таким же способом он и выехал за территорию колонии. «Как в Турции», — сказал бы на это персонаж Евгения Леонова. Только вместо зловонной субстанции наш беглец использовал отходы производства древесины. На свободе он гулял недолго. Разосланные по всем отделениям милиции ориентировки, усиленный режим несения службы и повышенная бдительность сделали свое дело: через сутки беглец был задержан в Минске, в квартире своей знакомой.
О первой же «самоволке» я попросил вспомнить старожила внутренней службы И. М. Мицулю.
— Ой, я до сих пор помню этот голос в телефонной трубке. Охранник, призванный на службу из Средней Азии, и говорить-то по-русски толком не умел. «Зека сбежала! Зека сбежала», — как заведенный, повторял он эту фразу. Выяснилось, что при строительстве шинного комбината один из заключенных отвлек охрану, а другой воспользовался этим и сбежал в лес. Забора ведь не было, территория шинного даже тогда была огромной.
По тревоге тут же были подняты все службы. Несколько человек охраны оперативно перебросили на милицейский пост в деревне Бояры. В одной из машин, следующих туда, находился и мой собеседник. Когда проехали Сычково, «служивые» увидели странного человека, голосующего на дороге. Остановились.
— До Минска подбросите? — ничего не подозревая, спросил он.
— Конечно, подбросим, — ответили ему из милицейского «бобика».
Людей в милицейской форме «автостопщик» увидел лишь когда запрыгнул на заднее сиденье. На вопрос шофера «ну что, куда едем?», тот только и смог вымолвить: «Домой…». Машина развернулась и двинулась в сторону Бобруйска.
Дмитрий СУСЛОВ
Фото Виктора ШЕЙКИНА
и из архива ИК-2
