Как бобруйчанин работал в урановых шахтах

Иногда в «Коммерческий курьер» обращаются такие люди, у которых просто нельзя не взять интервью!

Николай Емельянович Ермоленок пришел в редакцию с просьбой помочь ему добиться справедливости по выплате пенсии. Оказалось, в конце 1960-х мужчина работал на урановых рудниках в Узбекистане. Причем наш земляк был там единственным белорусом. По словам Николая Емельяновича, каждый год такой работы для пенсии считается за два, но ему насчитали «год в год».

Разумеется, мы не только направили запрос в соответствующие инстанции с просьбой разобраться в ситуации, но и попросили Николая Емельяновича рассказать о том, как он работал в шахтах.

«Я молодой и здоровый. Выдержу!»

Николай Емельянович — коренной бобруйчанин. Он никогда не был женат, детей тоже не имеет — всю свою жизнь посвятил работе. Когда Николай Емельянович озвучил свой возраст, мы очень удивились. Этому бодрому, подтянутому мужчине никак не дать 78 лет! При этом за свою жизнь ему приходилось тяжело работать…

После армии Николай отправился в Карелию, работал вздымщиком (это человек, который занят на добыче древесной смолы хвойных деревьев).

— Платили неплохо, но работа тяжелая, а потому желающих было мало… В общем, туда начали свозить совсем другую рабочую силу — уголовников. В такой обстановке я работать не смог, уволился, — рассказывает Николай Емельянович. — Но деньги-то зарабатывать надо. Я очень хотел помочь семье. В Бобруйске оставались четыре брата и две сестры, все ютились в небольшом домике. И я очень хотел купить дом!

Эта мечта в советское время для молодого парнишки казалась почти несбыточной. Но работы Николай никогда не боялся, а потому, когда услышал от знакомого, что шахтерам очень прилично платят, долго не думал. Собрал нехитрые пожитки и отправился в далекий солнечный Узбекистан на добычу руды — в северное рудоуправление Навоийского горно-металлургического комбината. Это был 1968 год, Николаю было 28 лет. Какая его ждет каторжная работа, он тогда не знал, а думал так: «Я молодой и здоровый, выдержу!».

Жара под 50°C

— Когда устраивался на работу вместе с другими мужиками, сначала проходил медицинскую комиссию, — вспоминает Николай Емельянович. — Врач обследовал нас, мы выстроились в ряд, а он говорит: «Вот этот худой парень (и показывает на меня) еще, может, выдержит, а все остальные — точно нет». Так и получилось. Все остальные ребята, которые со мной тогда проходили комиссию, не смогли работать. Кто-то уже через неделю, кто-то через две — все были списаны. Кстати, из Белоруссии я был один. Там работали украинцы, мордвины, иногда русские… А сами узбеки не хотели. А зачем им? Они и на бахчах хорошо живут: у каждого виноград, арбузы, дыни.

Как рассказал Николай Емельянович, большинство рабочих выдерживали в шахтах в среднем по несколько месяцев, а потом уходили. Николай проработал на рудниках больше двух лет…

Работать выпало под поселком Учкудук. Из известной песни про три колодца многие представляют, какая в этой местности адская жара. Молодому бобруйчанину пришлось это испытать на себе…

— Сразу как приехал, был под огромным впечатлением. Температура воздуха — под пятьдесят градусов! Вокруг пустыня! — вспоминает Николай Емельянович. — Но как только немного привык к жаре, жить там очень понравилось. Поселили меня к таким же шахтерам в общежитие. Семейным давали отдельные квартиры, ну а нам и так было весело. А еще хорошо кормили в столовой! Давали 24 талона на месяц. В остальные дни уже питались за свои деньги. Вообще, насчет еды я остался в полном восторге. Настолько вкусных фруктов и ягод я за всю жизнь не видел и, наверное, не увижу больше нигде! Виноград «дамские пальчики» был мой любимый, ягода размером с полпальца (это в сушеном виде), сладкий, как мед! Дыни, арбузы, апельсины — м‑м‑м! Ради этих вкусностей и яркого солнца я там чуть жить не остался, даже стал в очередь на квартиру. Но все-таки потянуло меня домой. Родина есть Родина.

Работа на глубине 50 этажей

В то время на комбинате было семь рудников. Николая определили подземным откатчиком в седьмой рудник — работать на глубине 130 метров (это около 50 этажей).

— Это очень большое давление! Некоторых опускают на эту глубину, а у них сразу начинает кровь носом идти. Таких, конечно, списывали. А я — ничего! Выдержал, — с гордостью говорит Николай Емельянович.

Рабочая смена у шахтера длится восемь часов. Единственная разница с «обычной» работой — у шахтеров нет обеденного перерыва, так как в рудниковых шахтах есть нельзя, потому что вредно. Уран, который добывался на этих рудниках, — радиоактивное сырье.

Воду пить разрешали, но Николай не пил, так как для этого нужно было носить с собой фляжку или бутылку, а это было неудобно.

— К моему удивлению, под землей на том уровне, где работал я, жарко не было, — рассказывает Николай Емельянович. — Там устанавливали специальные системы кондиционирования — огромные насосы, которые нас обдували. Если мимо него пройти, то рубашка поднималась парусом, так сильно он дул.

Периодически всех проверяли медработники. Если замечали проблемы с давлением или что-то еще, настойчиво рекомендовали увольняться. С давлением у Николая было все в порядке, но спустя время на коже груди начали появляться черные пятна. Сначала парень не обращал на это особого внимания…

«Работать шли туда, где радиации было больше»

— Мне очень нравилось там работать! — вспоминает Николай Емельянович. — Хотелось работать больше и больше! Я люблю такой труд, где нужно применять силу и при этом быть аккуратным.

Работа Николая заключалась в том, чтобы доставлять вагоны с добытой рудой наверх.

— Внизу под нами работали грабари. Так мы называли команду из шести человек, которые непосредственно долбили гору и выбивали из нее руду, — рассказывает Николай Емельянович. — Я сначала спускал им пустые вагоны, а потом по узкоколейке отправлял вагоны наверх. Дальше руду на самолетах отправляли на Урал.

За одну рабочую смену грабари успевали добыть 16–18 вагонов по 800 килограммов каждый. Тяжесть была такая, что толстый металлический трос, который тянул вагоны, меняли каждый год.

Также на этой глубине работала специальная служба, которая замеряла уровень концентрации урана.

— Они проверяли все прорытые туннели: прикладывали к стенам дозиметр и смотрели — если в каком-то из них уровень становился низким, его закрывали, — вспоминает Николай Емельянович. — Перетягивали специальными лентами проход, вешали табличку с черепом, и работы в нем прекращались. Мы переходили в другой тоннель, где концентрация урана была выше.

Черные пятна на груди…

Во время очередной проверки врач объявил Николаю, что черные пятна на его груди свидетельствуют о том, что дальше продолжать работать никак нельзя.

— Он сказал мне, что если я сейчас же не остановлюсь, то на пенсии буду ползать на четвереньках. Эти слова врезались в память на всю жизнь. Как видите, хожу я нормально, бодро. Даже занимаюсь бегом. Могу пробежать около пяти километров, — рассказывает мужчина, которому в апреле исполнится 79 лет. — Пятна эти остались у меня до сих пор, разве что стали чуть меньше. Я обращался к врачам, но мне ответили, что ничем помочь не могут — такое если рассосется, то только само. Ну, они мне не мешают.

За два с лишним года работы на рудниках Николай накопил большие по тем временам деньги — 2017 рублей. Все положил на книжку под проценты.

— А в Бобруйске я устроился пожарным. Четыре года прослужил в пожарной части на улице Октябрьской. А потом перевелся в ту часть, которая была на станции «Березина», там отработал двенадцать лет.

За первые шесть лет работы пожарным на книжке накопилось 400 рублей процентов. Плюс — он откладывал с зарплаты и занял у родственников. И, наконец, купил долгожданный дом!

— Потом я работал и с каждым рассчитался, — говорит Николай Емельянович. — Купил я не дом целиком, а полдома. Это квартира в двухквартирном доме. Как сейчас помню, отдал семь тысяч рублей и получил сдачу — 1 рубль 40 копеек. До сих пор живу в этом доме.

Не жалею, что получил такой опыт. Считаю, человек в своей жизни должен хорошо потрудиться. Именно это сохраняет и здоровье, и бодрость духа.

Анастасия РЕКИШ
Фото автора, Ильи БУЯНОВСКОГО и russian7.ru