Продолжаем публиковать цикл интервью нашего автора Ольги Янушевской с уроженцами деревни Заполье Глусского района, которые делятся воспоминаниями о своей семье, о деревне и ее жителях. Наша следующая героиня – Светлана Сергеевна Дещеня.

Ранее опубликованные части: часть 1, часть 2, часть 3, часть 4, часть 5, часть 6, часть 7

«Жили они с Алексеем очень зажиточно, золота у них было много»

Ноябрь 2023 года. Светлана Дещеня с мужем Алексеем в Заполье.

Ноябрь 2023 года. Светлана Дещеня с мужем Алексеем в Заполье.

Светлана Сергеевна Дещеня (в девичестве Рябцева) родилась в Заполье в 20 июля 1967 года.

– Светлана Сергеевна, скажите, пожалуйста, ваши предки были родом из Заполья?

– Не совсем из Заполья. Они жили на хуторе Цагельня, рядом с Запольем. Там же в 1929 году родилась и моя мама Валентина Дмитриевна (девичья фамилия Статкевич). Моя прабабушка Александра Митрофановна Некрашевич (в девичестве Корбут) вышла за Алексея Некрашевича замуж и приехала в Цагельню из деревни Буда Осиповичского района. Происходила она из семьи шляхты. У наших родственников в Глуске (потомков ее дочери Домны) есть документ, который подтверждает дворянское происхождение Александры. Это документ о купле земли и леса в 1919 году.

У прабабушки Александры родились три дочки: Домна, Мария, Евгения. Жили они с Алексеем очень зажиточно, золота у них было много. Возможно, часть золота дали прабабушке в приданое. Но, конечно, остальное заработали своим трудом. У семьи Некрашевич было крепкое большое хозяйство, много земли – трудились все день и ночь. Здесь же, на хуторе в Цагельне, жили братья прадеда – трое или четверо их всех было.

Однажды случилась беда: прадед Алексей косой порезал ногу и вскоре умер от гангрены.

Чуть позже прабабушка Александра вышла замуж еще раз. Ее мужем стал мужчина из Заполья по фамилии Царик. Она родила еще одного ребенка – мальчика. Это был примерно 1919 или 1920 год. Этот мальчик вырос, а незадолго до 1941 года уехал на Сахалин и жил там постоянно. Позже с нами общался, приезжал иногда.

В 1930-е, когда началась коллективизация, с хуторов все семьи сгоняли в деревню и, разумеется, заставляли идти в колхоз. Братьев Некрашевичей с семьями раскулачили и сослали в Сибирь. Больше о них мы никогда не слышали. Прабабушку Александру тоже раскулачили, но не сослали, а только переселили в Заполье. Возможно, потому, что в то время она была опять одна с детьми – второй муж тоже умер. Но скорее всего, она просто откупилась золотом. Так же и наших соседей Кастецких раскулачили и переселили в деревню. Может быть, и они откупились, чтобы их не выслали, ведь это тоже была зажиточная семья. Они жили в Цагельне рядом: через дом от прабабушки Александры. И здесь, в деревне, поселились тоже.

Август 2024 года. Деревня Заполье, улица Заречная. Здесь жили переселенцы с хуторов.

Август 2024 года. Деревня Заполье, улица Заречная. Здесь жили переселенцы с хуторов.

«Все, кто живет на нашей улице – переселенцы с хуторов»

– На новом месте пришлось обживаться заново, начинать все с нуля. У Александры, видимо, осталось еще золото, и она купила семена, корову, коня и другую живность, посадила новый сад. Все сама делала, трудилась не покладая рук.

Мама говорила, что пока рос их новый сад, они еще долго ходили в Цагельню и собирали яблоки и груши со своих, оставшихся там, деревьев. Когда мы с ней ходили в лес в Цагельню за ягодами, она показывала место, где стоял их дом, рассказывала и даже показывала, где жили все их соседи: Кастецкие, Барановские, Антюшени. К примеру, возле дома Кастецких рос большой куст сирени, и его еще можно было найти во времена моего детства. У Кастецких и сад был большой. Конечно же, теперь там многое выкорчевали, а что-то, наоборот, заросло кустами и лесом и вряд ли что можно найти.

Хутор Цагельня был большой. Там добывали глину и делали кирпич. Запольские жители еще долго ездили туда за глиной. Я иногда расспрашивала маму о том, как был устроен их быт на хуторе, например, где стирали белье. Она говорила, что возле хутора на лужке был родник, и там постоянно стояла вода, образуя маленький прудик. Там и стирали.

Кстати, все, кто живет на нашей улице – переселенцы с хуторов. Мы, Кастецкие, Барановские из Цагельни. Амбражевичи, Куделки, Лапеки, тот самый Фильян, чьим именем названо урочище – все они из хуторов из-за речки. Когда-то тетя Юры Куделки, Вера Григорьевна Глаз, рассказывала мне (я время от времени делала ей уколы, и мы разговаривали), что в школу в Заполье она ходила из хутора через речку. А весной, когда начинался паводок и разлив, дети и взрослые вообще сидели на хуторе и не могли никуда выехать. В школу ходили только немного осенью и зимой, когда река замерзала. А Фильян жил в самом крайнем доме по нашей улице, потому как они строились самые последние.

Мама все время говорила, что на хуторах жили настоящие трудяги. Они и в деревне трудились не покладая рук. После раскулачивания начинали обживаться заново, с нуля, в полном смысле слова, и опять жили хорошо.

«Ее мама Мария умерла во время родов, когда рожала пятого ребенка»

– Расскажите о вашей маме.

– Кроме моей мамы Валентины, в их семье родились еще четверо детей. Два маминых братика умерли от скарлатины маленькими буквально за два дня: сначала один, а на следующий день – второй. Ее мама Мария умерла во время родов, когда рожала пятого ребенка. Родился мальчик, и он через пару дней тоже умер: их вместе с матерью хоронили.

Некоторое время мою маму и ее старшую сестру Зину воспитывала бабушка Александра. Их отец Дмитрий Михайлович Статкевич (родом из села Бережки) вскоре после смерти жены женился опять, и у него в новой семье даже родился ребенок. Но неожиданно Дмитрий заболел менингитом и умер. Дети остались круглыми сиротами. Новая жена отца собрала вещи, забрала своего маленького сына, погрузила все на повозку и уехала в родную деревню Турино. Мама со слезами на глазах рассказывала, что, когда эта женщина уезжала, она, маленькая девочка, бежала за повозкой почти до самого Глуска и сильно плакала. Видно, сильно привязалась к ней. Кстати, и этот мамин братик в возрасте трех или четырех лет заболел и умер.

После смерти отца мою маму забрали в детский дом, который находился в деревне Весново (больше 10 километров от Заполья). С бабушкой осталась старшая сестра Зина, ей было на тот момент больше 10 лет. Мама говорила, что в детдоме было очень хорошо – детей отлично смотрели и хорошо кормили. Здесь мама жила до 7 класса, до июня 1941-го.

Когда началась война, всех детей из детдома должны были эвакуировать на самолете за Урал, но мою маму забрала бабушка и привела ее в Заполье. (Кстати, мама рассказывала, что после войны до них дошла информация, что вроде бы этот самый эвакуационный самолет с детьми разбился или его сбили, но неизвестно – это правда или нет). В суматохе, в спешке, когда маму забирали, никто не вспомнил про документы – свидетельство о рождении пропало. Его, видно, забрали вместе со всеми документами из детдома. Поэтому дата и год рождения мамы неизвестны, записали уже после войны примерный возраст, как говорили, на наружный вид. Мой старший брат хотел восстановить мамины документы, писал во все архивы, но ничего так и не нашел.

Конец 1940-х. Мама Светланы Валентина Рябцева (справа) с соседкой Марией Кудёлкой.

Конец 1940-х. Мама Светланы Валентина Рябцева (справа) с соседкой Марией Кудёлкой.

«Все дома на нашей улице заняли немцы, а жителей выселили: кто в сарае жил, кто в стопке»

– Получается, ваша мама во время войны была здесь, в Заполье, с сестрой и своей бабушкой Александрой?

– Да, они жили втроем. Очень трудно было. Все дома на нашей улице заняли немцы, а жителей выселили: кто в сарае жил, кто в стопке. Моя прабабушка Александра с девочками ушли жить на деревню к Царикам, родственникам ее последнего мужа. (Кстати, с родственниками первого мужа, с Некрашевичами, Александра тоже общалась. Они жили в деревне Маковичи, и мама с прабабушкой постоянно ходили к ним в гости, до войны и после).

Все хозяйство осталось дома, в своем дворе, и прабабушка с Зиной приходили кормить животных. Мама говорила, что те немцы, которые жили в их доме, были нормальные. Они знали, что дети – сироты и часто подкармливали их, давали даже всякие вкусняшки. Когда в 1944-м наступала Красная Армия, немцы ночью уходили и предупредили, что оставили в доме все свои продукты. Прабабушка Александра с девочками потом нашли в шкафчике крупы, муку, масло, макароны, сахар и много чего еще – они действительно оставили все.

А во время оккупации немцев, конечно, приходилось кормить прабабушке. Когда мамина сестра прибегала управляться по хозяйству, немцы просили у нее молоко, яйца. Иногда они собирали яйца без спроса – Зина придет, а там у курей уже пусто.

В нашей деревне многие мужчины пошли служить в полицию. К слову, из поселка в полицию пошел только один мужчина. Были среди них и жестокие, и сочувствующие людям. Однажды полицаи предупредили сельчан, что в деревню приедут каратели. С нашей улицы в лес ушли все жители. Александра взяла девочек, насыпала в торбочку картошки, накинула на рога корове веревку, и все вместе пошли в лес пережидать тревожное время. Готовили картошку на костре. В день съедали по одной картофелине и выпивали по кружке молока. Эта была вся их еда. Так они прожили в лесу несколько недель. Потом в лес пришел полицай и сказал, что можно возвращаться домой.

Предупреждали местные полицаи и когда ожидался хапун в Германию. Мамина сестра Зина уже по возрасту подходила как раз, чтобы ехать на работу в Германию. В деревне жил полицай Кондрат Дрейгал. До войны он был влюблен в нашу бабушку Марию (которая при родах умерла). Прабабушка Александра не разрешила Марии выходить замуж за бедняка Кондрата. Он женился на другой девушке, но все равно чувства к Марии у него оставались. Когда она умерла, жалел ее дочек-сирот. Мама рассказывала, что во время оккупации он всегда предупреждал их об опасности. Постучит в окно поздно вечером, когда уже темно и говорит: «Александра, прячь девочек, на рассвете будет хапок на Германию». И она прятала, где только можно было: в сене, в дровнике закладывала дровами. Но немцы сено каждый раз проверяли: протыкали его глубоко штыками или длинными железными прутами. Если кто-то и был там, то с большой вероятностью попадал под штык и погибал. Поэтому в сарае приходилось забиваться в самый дальний угол, чтобы немцы не могли достать. Однажды прабабушка погрузила 200-литровую бочку на воз, туда спрятала девочек и вывезла их в Глуск к своей дочке.

После войны Кондрата осудили. Он отсидел и вернулся в Заполье. Кстати, в его доме долгое время была начальная запольская школа. Даже я в ней еще училась. Его дочка вышла замуж за Валентина Кастецкого, они уехали из деревни и жили в Крыму. Я, например, не помню, чтобы она приезжала к отцу.

А позже, в 1990-е, Кондрат вдруг стал людей лечить – шептал, как бабка-шептуха. Запольские к нему не ходили, а вот из других деревень, из Глуска, ездили постоянно. Не знаю, правда это или нет, но когда Кондрат умер, одна из бабушек в деревне говорила: «Верите или нет, но, когда я дотронулась до его креста, почувствовала сильную вибрацию и как будто из земли гул пошел».

«Папа приехал к брату в Глуск и пошел с ним на рынок покупать сено, которое как раз мама и продавала»

– Давайте вернемся к истории вашей семьи. Как им жилось после войны?

– После войны жить легче не стало. Мужчины в семье не было, и всю мужскую работу делали прабабушка Александра вместе с девочками. В старые ночвы нагрузит навоз и тащит их сама на огород. Коня в хозяйстве уже не было, его мама моя «проспала». Еще во время войны прабабушка Александра отправила ее пасти коня на луг, а мама, маленькая девочка, уснула. Кто-то из деревенских видел, как коня отвязали и повели за собой партизаны, которые как раз в это время проходили рядом.

Сразу после войны были большие налоги. К примеру, каждой семье надо было сдать пять десятков яиц, определенное количество килограммов мяса и многое другое. А если у тебя чего-то не было – иди купи и сдай. После смерти Сталина многие налоги отменили и жить стало легче.

Примерно в это же время мамину сестру Зину посватали, и она вышла замуж в деревню Устерхи. А мама осталась с прабабушкой в Заполье.

Потом и мама вышла замуж. Она познакомилась с папой, Сергеем Малаховичем Рябцевым, в Глуске на рынке. Папа мой был родом из Горецкого района. Его брат женился и жил в Глуске. Как-то папа приехал к брату в Глуск и пошел с ним на рынок покупать сено, которое как раз мама и продавала. Видно, у них было лишнее сено или деньги, возможно, были нужны. Вот так и познакомились. В 1952 году поженились. Родились у них четверо детей: два моих старших брата Миша и Коля, сестра Люба и я. Родители работали в колхозе: мама ходила на полевые работы, а папа был шофером.

Начало 1950-х. Родители Светланы: Валентина Дмитриевна и Сергей Малахович Рябцевы.

Начало 1950-х. Родители Светланы: Валентина Дмитриевна и Сергей Малахович Рябцевы.

«Мое детство было наполнено любовью и заботой»

– Расскажите о вашем детстве.

– Я была самым младшим, поздним ребенком в семье, поэтому мое детство было наполнено любовью и заботой. Когда я родилась, старшему брату было 14 лет.

Братья меня баловали – посадят на плечи и несут на речку. Однажды старший брат взял меня маленькую (года 3 или 4 мне было) с собой на рыбалку. Он обычно ходил в Млыновой брод. Там, где сейчас дачи, раньше росла рожь. Пока брат сидел с удочкой на берегу, я убежала в высокую рожь и ходила там. Когда он заметил, что меня нет, сильно испугался – думал, что я упала в реку и утонула. Стал кричать, звать. Можно представить только, какие эмоции он пережил, говорил: «Я домой не пойду, меня же отец прибьет…». Его друзья, которые тоже были на речке, помогали меня звать и искать. А потом кто-то сказал: «Давайте поищем ее во ржи». Они искали меня на поле почти час. А я хожу, васильки собираю…

1970 год. Светлана (справа) со старшей сестрой Любой.

1970 год. Светлана (справа) со старшей сестрой Любой.

Если моим братьям мама еще перешивала на рубашки свои платья, то, мне уже все покупали в магазине. Жили получше. Но при этом из игрушек у меня была только одна кукла. Я помню, как упросила маму купить мне эту куклу, и она с зарплаты ее купила. А вот у старшей на 9 лет сестры куклы были самодельные, из тряпок.

«На Пасху мама всегда мне покупала новые сандалики, новое платье»

– Я в детстве очень любила праздники – Пасху и Новый год. На Пасху мама всегда мне покупала новые сандалики, новое платье. Мы в этот день всегда ходили в волочобники к моей бабушке Марии Кастецкой: дети поздравляли с праздником взрослых и за это получали пасхальные подарки – крашеные яйца, конфеты, кусок вкуснейшей белой булки. Она меня, братьев и сестру после рождения первый раз купала и считалась нашей бабушкой. Такой ритуал делал совершенно чужих людей близкими, почти родственниками. Кроме того, у нас своих бабушек не было, поэтому мы очень любили бабушку Марию. Мама к чужим людям в волочобники ходить не разрешала, а к бабушке Марии отпускала. К сожалению, в мой памяти остался только ее образ: добрая, улыбчивая, настоящая бабушка. Когда мы приходили к Кастецким, она всегда открывала шуфлядку, доставала конфеты и угощала нас. Ее муж, дедушка Виктор, был отличным столяром – делал столы, лавочки, заслончики, двери, оконные рамы и многое другое. И хорошим человеком он был: спокойным, уравновешенным, мудрым. Очень заботился о своей жене, не разрешал ей делать тяжелую работу по хозяйству. Иногда за свои деревянные изделия он денег не брал, а просил людей помогать ему. К примеру, сажать картошку, копать ее, пропалывать огород, заготавливать сено и так далее. Он пережил свою жену примерно на 15 лет. Мама всегда звала Кастецких на все наши семейные праздники – свадьбы, проводы в армию. Мы приглашали дедушку Виктора на свою свадьбу.

Начало 1970-х. Мама Валентина Дмитриевна и маленькая Светлана (в окне на заднем плане).

Начало 1970-х. Мама Валентина Дмитриевна и маленькая Светлана (в окне на заднем плане).

Еще один любимым праздником в детстве был Новый год. В первую очередь ждали подарков. Родителям на работе обязательно давали подарки – большие наборы конфет. Это сейчас у нас конфеты на столе постоянно, и мы уже на них не смотрим, а в нашем детстве такой роскоши не было. Родители ставили елку: папа из леса ее приносил, мы с мамой наряжали разными игрушками.

На такие большие и важные праздники на столе обязательно была «пальцем пиханая» домашняя колбаса. Мама накрывала всегда богатый стол, все самое вкусное готовила. Но я не помню в моем детстве на праздничном столе салатов, таких как мы теперь готовим, даже котлет мама не делала. Зато помню, что у нас всегда были соленые огурцы, капуста, маринованные яблоки – все это стояло в бочках в погребе.

1971 год. Брата Мишу провожают в армию. Справа отец Сергей Малахович.

1971 год. Брата Мишу провожают в армию. Справа отец Сергей Малахович.

«Однажды я тонула, и после этого у меня страх к воде»

– Расскажите о вашей юности. Как развлекалась молодежь?

– Мы ходили на дискотеку обычно в Калатичи или в Глуск. В Калатичах на дискотеке я познакомилась со своим мужем. Иногда на маршрутном автобусе (выходили к Калатичам на остановку и там садились) подъезжали вечером в Маковичи, гуляли там, а потом, под утро, возвращались пешком домой. Весело было! Зимой – ходили друг другу в гости. Летом большую часть свободного времени проводили на речке. Хотя однажды я тонула, и после этого у меня страх к воде. Затянуло меня в водоворот. Подружки стояли на берегу и одна из них заметила, что я не могу выплыть. Нина Анушкевич меня вытащила. Она была старше на несколько лет и умела хорошо плавать. Подплыла ко мне и за волосы меня вытащила.

Начало 1980-х. Светлана на крылечке дома с племянником Виталиком.

Начало 1980-х. Светлана на крылечке дома с племянником Виталиком.

В моем детстве и юности в деревне все жители все еще плели осиновую стружку, и наша семья в том числе. Мы, дети, сплетали косички. Мама их как-то утюжила, складывала в пачки и сдавала. Платили за это копейки, но никто почему-то не отказывался от такого приработка. В колхозе в то время зарплату уже платили деньгами, но она была совсем маленькая, поэтому и искали дополнительный заработок, особенно зимой.

Начало 1980-х. Племянник Светланы Виталик во дворе дома в Заполье.

Начало 1980-х. Племянник Светланы Виталик во дворе дома в Заполье.

– Ваш папа или братья на рыбалку любили ходить?

– Да, конечно. Он и братьев моих приучил. А сейчас уже и мои дети пристрастились к этому занятию.

– В школу в Глуск как добирались?

– Утром нас забирала колхозная машина, так называемая летучка (это авторемонтная грузовая машина). А обратно домой в любую погоду мы шли пешком. Старших братьев, когда они ходили в школу, по утрам возил наш папа. Посадит их в кузов своей грузовой машины и везет.

Кстати, папа и в баню в Глуск нас на рабочем грузовике возил. Ездили обычно по субботам. Забирал и всех желающих жителей Заполья тоже. Папа стелил в кузов сено или солому, люди залезали, садились или ложились и ехали. Я очень любила ездить в глусскую баню еще и потому, что там был буфет, и мама мне каждый раз покупала там лимонад и коржик. В деревне в то время и водопровода не было – воду брали в колодце. Летом все мылись в речке, а в другое время ездили в глусскую баню, пока в деревне колхозную не построили. Но в колхозную я не любила ходить, там буфета не было (смеется). А сейчас у нас своя баня есть.

– Ваши друзья, сверстники все уехали из Заполья после окончания школы?

– Да, я одна осталась здесь жить постоянно. Пришлось остаться: сначала умер отец, потом мама заболела, и я за ней ухаживала. Но мы уже здесь привыкли, живем больше 35 лет. Расстояние для нас никогда не было преградой – машина всегда под рукой, и мы куда захотели, туда и поехали.

– Расскажите о вашей свадьбе.

– Когда я замуж выходила (это был 1988 год), моя мама позвала на свадьбу всех соседей с нашей улицы. Гостей было почти 100 человек. Столы накрывали в доме. Меня наряжали и выкупали в доме у соседей Куделко. Жених платил какие-то копейки и, наверное, бутылку водки. За это ему сначала выводили подставную невесту – наряжали женщину или даже бабушку, не помню уже, кто это был.

Начало 1990-х. Светлана с мужем и старшим сыном.

Начало 1990-х. Светлана с мужем и старшим сыном.

На свадьбу приглашали ансамбль. Танцевали в деревенском клубе – клуб гудел! Весело было всем: и людям постарше, и молодежи.

«С обратной стороны плиты, той которая лежала к земле, выбиты еврейские буквы»

– Расскажите немного о ваших соседях.

– В конце улицы ближе к лесу жили Амбражевичи. У них из семьи уже никого не осталось. Муж уехал однажды за ягодами и пропал. Года три его не могли найти. А потом нашли только останки. Опознали по сапогам и по остаткам одежды. У них в семье было четверо детей. Дочка живет в Могилеве. Один сын уехал в Украину и сюда не приезжает.

Дочка моей прабабушки Евгения (по мужу Тарасенко) поселилась рядом с нами, в соседнем доме. Сейчас здесь живет уже ее внук Игорь, точнее, жил. Он уехал в столицу. Теперь дом пустой. Жена Игоря приезжает иногда на выходные, а живет и работает в Минске. Дети их тоже в Минске.

Напротив нашего дома жили Лапеки. Их сын (уже человек в возрасте) живет в Лиепае в Прибалтике. Родительский дом продали.

На углу в начале нашей улицы жил Рыгор Антюшеня. Потом их дочка Ольга вышла замуж за Василя Потапенку. У них было четверо детей. Одного их сына убила молния совсем молоденьким, 15 лет ему было. Второй сын тоже умер молодым и похоронен где-то в Прибалтике. Третий сын тоже умер и похоронен на кладбище в Заполье. Осталась только дочка Галина, живет в Бобруйске, но и она сейчас парализованная.

Ноябрь 2023 года. Возле этого колодца на улице Заречной в Заполье лежала плита со старого разрушенного еврейского кладбища.

Ноябрь 2023 года. Возле этого колодца на улице Заречной в Заполье лежала плита со старого разрушенного еврейского кладбища.

Рядом с их домом большой участок земли (еще и там, где жили Лапеки) сейчас выкупил глусчанин и высадил плантацию винограда. Облагородил территорию вокруг. Колодец отремонтировал. Когда занимался его ремонтом, то поднял каменную плиту, которая лежала рядом и на нее более 50 лет все деревенские ведра с водой ставили. Оказалось, что с обратной стороны плиты, той которая лежала к земле, выбиты еврейские буквы. Это плита оказалась памятником со старого еврейского кладбища, которое было разрушено в Глуске еще в 1950-е годы и на его месте теперь стоит автостанция. А кто привез ее сюда и положил к колодцу, неизвестно. Возможно, Потапенко. Он работал в Глуске и вполне мог привезти. Получается в деревне столько лет лежала кладбищенская плита!

«Пришлось освоить новую специальность и стать продавцом»

– Вы долгое врем работали в магазине в Заполье. Расскажите о вашей работе.

– Да, 21 год проработала. Начинала в 1991 году и работала до 2013-го. После моего ухода магазин еще несколько лет проработал и закрылся. А потом здание и вовсе снесли.

Вообще я оканчивала бобруйское училище по специальности швея и даже несколько лет отработала в Солигорске. Мама не хотела, чтобы я возвращалась в деревню, но тут все совпало, как говорится: познакомилась с будущим мужем, маме нужна была помощь, она уже одна осталась. И так я вернулась в Заполье. Пришлось освоить новую специальность и стать продавцом.

– Обычно в маленьких деревнях магазин – это своеобразный центр деревенской жизни. В Заполье так же было?

– Да, конечно. Особенно это почувствовалось, когда закрылся клуб. Людям же надо было где-то собираться, обмениваться новостями, вот они и приходили в магазин – что-то купят, знакомых встретят и поговорят. Ведь пожилые люди часто в другой конец деревни к знакомым дойти не могли, а в центр Заполья, в магазин, приходили.

В праздники обязательно собирались. Людям было нужно общение. Они не обязательно покупали спиртное, просто разговаривали. Например, Мария Гриневич. Она возле магазина жила, компанейская бабушка была. Если женщины собирались отмечать 8 Марта, говорила: «Я не пью, но рубля дам, свой вклад внесу и с вами посижу».

Люди в нашей деревне в большинстве своем очень хорошие, добрые, отзывчивые.

– Вы работали в магазине в самое тяжелое время – в 1990-е. Расскажите, как люди выживали? Что в магазине можно было купить во времена дефицита?

– Да, это было самое тяжелое время для всех. Людей в деревне жило в то время много, человек 150 примерно. Когда я только пришла работать, в сельском магазине можно было купить практически все, что хочешь. По 20 лотков хлеба заказывала, и его весь разбирали. Люди кормили хлебом даже животных, могли взять сразу и 10 буханок, хлеб ведь был дешевый. У меня в магазине всегда было много товаров, и их разбирали полностью. Недостатка ни в чем не было. А потом вдруг все исчезло. Невозможно было, как говорится, купить ничего ни на ноги, ни на плечи. Люди иногда даже ночью сидели под магазином, чтобы быть первыми в очереди и что-то купить себе, детям или в дом. Так было везде: и в больших городах, и в деревнях. Потом ввели на товары талоны и выдавали, к примеру, сахар, муку, макароны только по талонам в одни руки по килограмму. Носки, ботинки, колготки и другие вещи тоже были по талонам. А в 1992 году совместно с рублем ходили еще и купоны. Деньги плюс купоны – так расплачивались покупатели. Купоны тоже нужно было сдавать в банк вместе с выручкой: сколько денег, столько должно было быть и купонов. В это время я была беременна вторым ребенком, и когда открывала магазин меня в помещение толпа просто вносила: люди ломились, стремились первыми оказаться возле прилавка, ухватить хоть что-то. Товары привозили из Бобруйска каждую неделю, но их было мало, и покупательский спрос удовлетворить не получалось. Я заказывала, например, пять комплектов постельного белья, но мне привозили на продажу только два. Все, что привозилось, все тут же и разбиралось.

Когда уходила с работы в 2013 году, людей в деревне стало заметно меньше. Это ощущалось даже по тому, что хлеба я заказывала только 3–4 лотка всего лишь.

«Нет магазина, нет клуба – это тоже большой минус для деревни»

– Сейчас почти все дома в Заполье раскупили. Как думаете, есть будущее у деревни?

– Да, много купили. Но из них постоянно живут только в некоторых. Все остальные жители – это дачники, которые приехали, уехали. Когда мы с мужем поженились только в деревне жили человек 150, наверное. Сейчас, через 35 лет, и 50 не осталось. Нет магазина, нет клуба – это тоже большой минус для деревни. Люди какие-то другие стали – большими кампаниями редко кто собирается, только если это большая семья. Возле автолавки иногда встречаются. Общение больше по телефону.

Наши дети тоже уехали из Заполья: старший в Минске живет, младший с семьей – в Глуске. Приезжают на выходные.

– Вы своим детям рассказываете историю семьи?

– Да, старший сын интересуется, я ему все рассказываю, а когда-нибудь он расскажет и своим детям о наших предках.

Ольга ЯНУШЕВСКАЯ. Фото автора и из личного архива героини