В сегодняшней части мы окунемся в атмосферу советского студенческого общежития и узнаем немного о нравах молодежи тех лет.
Ранее были опубликованы части воспоминаний:
1. Теплый город Бобруйск.
2. Игры в домино и «классики».
3. А навстречу «Человек-амфибия» идет...
4. Развлечения микрорайоновской «шпаны».
5. «Ковбои» из 19-й школы.
6. Могилев, молодость, рок-н-ролл.
7. Звучание душевных струн и тайна длиною полвека.
8. Хиппи едут в Ригу. Через Бобруйск.
Рок сопромату не помеха
Во втором семестре первого курса наши герои, Евгений и Виктор, заселились в первый корпус институтского общежития, что на улице Пионерской, того самого, где они жили во время учебы на подготовительных курсах,– наконец-то там появились места. Вместе с местами появились и новые друзья – Витя Морозевич и Сергей Лосихин, тоже безмерно увлеченные рок-н-роллом. Первый учился на специальности «Автомобильное хозяйство», второй постигал премудрости «Автомобилей и тракторов».
Особый колорит их времяпрепровождению придавал локальный радиоузел, существовавший при общежитии. Он размещался на четвертом этаже и помимо какой-то социально значимой информации транслировал, скажем так, концерты по заявкам жильцов. Руководил радиоузлом также студент – Виктор Кастрица. Понятно, что эта музыкальная точка была тут же взята в оборот вышеотмеченными друзьями-товарищами, которые, с одной стороны, моментально просветили Кастрицу по части последних мировых музыкальных тенденций, а с другой – практически сами составляли программы передаваемых концертов. Конечно, с того момента общежитие начало полниться в основном звуками музыки «Битлз», «Роллинг стоунз», «Дип перпл», «Юрай хип», «Лед зеппелин»… Постижению сопромата, как выяснилось, такие ритмы были не помеха.
Вот только лавры ведущего Кастрица оставил себе, категорически отказавшись подпускать к микрофону кого-либо другого. Однако имея явные пробелы в иностранных языках, он постоянно испытывал определенные трудности с произношением всевозможных групп и исполнителей. К примеру, Дэвид Боуи. Имя Дэвид Кастрица выговаривал легко и элегантно, а вот фамилия… Ну никак ему не удавалось «англоподобно» произнести это непростое окончание «уи». После нескольких безуспешных попыток наш могилевский Сева Новгородцев плюнул на лингвистическую этику и объявлял исполнителя по-своему – Бобер, с ударением на первый слог.
Когда вахтер «перекрывает кислород»
Однако вскоре пути-дороги Жени Буловы и Вити Поревого неожиданно разошлись. А причиной тому стало, как бы это покорректнее выразиться, досадное недоразумение, что ли…
После одной из вечеринок Виктор возвращался в общагу далеко за полночь, но входная дверь, естественно, была заперта. Как и положено по регламенту, после 23.00 вахтер «перекрывал кислород».
Видя такую, по его мнению, вопиющую несправедливость, студент решил проникнуть в общежитие через окно. В некоторых комнатах на первом этаже были открыты форточки, вот Витя сходу и нырнул в одну из них. К сожалению, это была самая неподходящая для него форточка. Форточка комнаты коменданта общежития!
Разумеется, форточника не только вычислили, но и тут же повязали. С последующей перспективой выселения из общежития и даже исключения из института. Самого радикального варианта развития событий, на радость Виктора, удалось избежать, а вот место жительства ему пришлось поменять. Витя переселился на квартиру к одинокой бабушке, жившей на так называемой Цагельне (это за автовокзалом). У него появились новые товарищи, жившие неподалеку – Змей и братья Шнуры (у одного из которых Женя, кстати, чуть ранее купил наделавший много шума в городе диск Led Zeppelin-3).
Евгения Виктор теперь видел в основном только в курилке второго корпуса ММИ во время перерывов лекций в поточной аудитории 301. Но это совсем не означало, что его школьный товарищ был вне тех неимоверно стремительных и неожиданных событий, которыми полнится студенческая жизнь. С Женей в это время произошла история совсем другого рода, совершенно не имевшая антисоциальных признаков, но оставившая в сознании молодого человека незабываемые впечатления на долгие годы.
«Удар почтальона» по-бобруйски
В один из приездов домой, в Бобруйск, Евгений отправился на танцы в клуб стройтреста №13 в здании бывшего костела, что подле стадиона «Спартак». Тем более, что там в это время в группе (на барабанах) играл его старый знакомый Славик Ружин.
Репертуар троих музыкантов (еще бас плюс соло-гитара)был во многом скопирован с небезызвестной английской команды «Кристи», встряхнувшей весь Советский Союз своим выступлением в польском Сопоте, транслировавшемся (нонсенс!) по нашему телевидению. А диск «Кристи» (польская перепечатка) под названием «Yellow River – Желтая река» Женя со Славиком до дыр заслушивали еще в школьные годы в маленькой, как пенал, музыкальной комнатенке дома Ружина на Бойне. Славик был одним из первых знакомых Евгения, кто приобрел стереофонический проигрыватель, «Аккорд» назывался.
Внедриться в сложный механизм танцующих Женя как следует не успел. Только он почувствовал, что его тело начинает приобретать необходимую степень свободы, и вдруг – хлопок по плечу:
– Что, студент, зазнался? Своих уже не узнаешь?
Автором этой незатейливой фразы являлся черноволосый парень, как-то смущенно прикрывавший украшенной татуировкой кистью нижнюю часть лица. Однако не узнать в нем своего бывшего одноклассника Т., с которым когда-то записывался в боксерскую секцию, Женя не мог.
– Вот уж не ожидал увидеть... Откедова пожаловал? Хотя, ты же ведь, кажись...
– Точно, студент, пребывал я на курортах. Вот и передний зуб там оставил, – товарищ опустил руку и, улыбнувшись, продемонстрировал зубную брешь. – Отдохнул великолепно, теперь за работу приниматься нужно. Решил начать с танцев.
– И сколько ж ты отбарабанил? – Евгений с интересом рассматривал дружбана.
– Полтора, как договаривались. Жалко было преждевременно оставлять такие великолепные места. Да и компания подобралась что надо. А ты меня так и не слышал или все-таки притворялся?
– Что-то я не понял. Об чем это вы, дядька Сидор? – недоуменно улыбнулся ему фразой из «Неуловимых мстителей» студент ММИ. – Может, спутали с кем?
– Все хохмишь? Не спутал я, не спутал. Ты вспомни улицу Пионерскую в Могилеве.
– В каком смысле вспомнить? Ну, ходил я по ней иногда. Шумная улица, ничего не скажешь.
– А «телятники», в которых зеков на работу по утрам возят, не припоминаешь?
– Почему же, и такие встречались...
– Так вот, я почти каждый день, по утряни, в течение целого года из этого «телятника» тебе свистел. Ты из общаги минут без десяти восемь всегда выходил. И прямиком в институт, через Пионерскую, видно, на занятия... С папочкой под мышкой...
Женька тут же представил себе «комфортабельный салон» этого средства передвижения, о котором говорил товарищ, где в серых робах рядами сидели заключенные. Полнейший порядок, как в гробу. Конвоир на месте, примерно такого же возраста, что и большинство его поднадзорных.
– Неужели ты ничего не слышал? – продолжал бывший зек. – Временами весь наш «вагон» мне помогал, даже «вертухай».
– Ты знаешь, вот только теперь, кажется, что-то вырисовывается. Припоминаю, иногда слышал свист. Но, сам посуди, откуда мне было знать, кто свистит? А уж о тебе в этом «телятнике» я и подумать не мог... Вот так дела! Прямо как в кино.
– Ладно, не затухай, прорвемся! – видя крайнее замешательство Жени произнес друг детства. При этом он ловко рассек воздух так хорошо ему удававшейся классической боксерской комбинацией, «ударом почтальона». Толком ничего не понимавшие девчонки, стоявшие рядом с ними, аж присели от страха. Но Женька-то знал, что это фрагмент «боя с тенью», который на тренировках практикуют боксеры.
После этого Женька никогда не видел друга. Как он узнал позже, его товарища не стало в одном из самых первых годов закипавшей перестройки. Увы, в стычке даже против искушенного мастера единоборств всегда отыщется более изобретательный противник – с ножом, топором, обрезком трубы.
...И голова в побелке
В один из дней, покидая институтские стены и направляясь в общежитие, Женя на минутку задержался у вузовской доски объявлений – что там новенького?
Его внимание привлекло объявление, написанное от руки. После прочтения текста у Евгения похолодело внутри. Воровски оглядываясь, он тут же смахнул этот бумажный клочок и устремился к выходу. С этого момента его мучил лишь один вопрос: сколько времени листок провисел на институтской доске объявлений? Кажется, утром его еще не было. А может быть, остался незамеченным? Ужас! Женя прекрасно знал, чьи это шуточки. Кроме Аркада, черноволосого толстяка с параллельного потока, подобного сделать никто не мог. «В аудитории №521, – гласило объявление, – утеряны сборник антисоветской литературы и потрепанный порнографический журнал. Просьба вернуть студенту Булове, группа ПТП-722».
Вначале у Женьки мелькнула мысль о том, чтобы вывесить похожее объявление в адрес Аркада, но потом он смекнул, что в итоге эта игра может привести к нежелательным последствиям. Евгений решил отыграться более приземленным способом.
Через пару дней Аркад, ложась в общежитии спать, с нескрываемой радостью отметил девственную белизну своей наволочки. Наутро бедолага проснулся с такой же белой, словно фрагмент гипсовой скульптуры, головой. Она вся была в побелке.
Оказывается Женька, проживавший этажом выше, вместе со своим товарищем накануне проник в комнату Аркада и тщательнейшим образом проутюжил его подушкой выбеленный известкой потолок.
А еще через день ничего не подозревавший Аркад вылакал перед занятиями полграфина воды, разбавленной слабительным. Заранее предупрежденные Женькой сокурсники чуть не полопались от смеха, когда «расслабленный» в течение первой пары то и дело курсировал между лекционной аудиторией и туалетом, а потом окончательно переместился в последний.
Конечно, Евгений не преминул в этот момент приблизиться к страдающему Аркаду: «Ну что, дружище, может, тебе сборничек антисоветской литературки поднести али порнографический журнальчик полистаешь?».
Продолжение следует...
Сергей САМСОНОВ. «ВБ»
